Священник бросился к Яннакосу в объятия и зарыдал.
— Обо мне, — закричал Яннакос, — обо мне ты плачешь?
— О тебе, и о себе, и обо всем мире, сын мой, — , пробормотал отец Фотис и вытер слезы.
Поцеловал Яннакоса в глаза и возложил руку на его седые кудрявые волосы.
— Пусть тебя господь простит, Яннакос! И Петр три раза отрекался от Христа, и все три раза слезы его спасали; слезы, сын мой, — большая купель… Я беру грешное золото, которое ты мне даешь, и грех твой станет молоком для голодающих детей! Прими мое благословение!
Яннакос упал к ногам священника, чтобы их поцеловать, но тот торопливо нагнулся и поднял его.
— Нет, нет, нас видят, — сказал священник, — сюда идут!
— Отче! Отче! — послышались испуганные голоса.
— Что случилось, дети мои? — спросил обеспокоенно отец Фотис.
— Дед Панагос умер, отче. Мы спустились в яму, чтобы вытащить его, глядим, а он мертв!
Отец Фотис перекрестился.
— Бог простит его. Умер он счастливый, помог нам в основании нашей деревни… Бог даст, и мы, дети мои, проживем свой век так же, как он… Пойду благословлю его.
Он повернулся к Яннакосу.
— Иди, сын мой, иди с богом! Христос с тобой!
Нагнулся Яннакос, поцеловал священнику руку и пошел к своему ослику.
От радости он почти летел, прыгал с камня на камень, как двадцатилетний юноша. Чувствовал, что по спине забегали мурашки, — словно вырастали крылья.
— К черту деда Ладаса, — бормотал он, — к черту и его золото! У меня выросли крылья!
Погладил ослика, который терпеливо ждал его в тени дикой груши, быстро отвязал его, тихонько мурлыча:
— Пойдем, мой Юсуфчик, успешны наши дела, хорошо мы поработали, слава тебе, господи!
Повернул голову, увидел огромные скалы, черные пещеры и высохших людей, которые стояли над могилой старца, у будущих ворот Палеолога, пели похоронные псалмы и крестились.
— Пусть бог укрепит вашу деревню! — пробормотал он. — Положил и я в ее фундамент три золотые монеты.
И пошел по склону, распевая.
«Да и впрямь, человек — зверь, — думал он. — Что он хочет, то и делает, по какой дороге хочет идти, по той и идет. Ворота ада рядом с воротами рая находятся, куда хочет, туда и входит… Черт может войти — и входит только в ад, ангел может — и входит только в рай, а человек — куда захочет!»
Яннакос улыбнулся.
— Здравствуй, Адам, великий зверь! — крикнул он громко и запел одну старую песню, которую давным-давно не вспоминал, но теперь она вдруг пришла ему в голову.
Я молньи сын, а гром — мой дед, и я на самом деле,
Лишь пожелаю, громы шлю, шлю молнии, метели…
У подножья горы он остановился и промолвил: