Сделав пару основательных глотков из бутыли с водкой, Леонид полюбовался испорченной платой и, растравив себя окончательно, полез под холодный душ. После стремительно отжался от пола и, частично загасив внутреннее пламя, присел в кресло напротив зеркала.
Сведенные брови, идиотский пластырь и жестковатая складка на лбу… Леонид усмехнулся. Это напоминало «Портрет Дориана Грея». Все «жутчее и жутчее». От вечера к вечеру…
Некстати, а может, наоборот кстати — на ум пришло давнее скверное воспоминание. Тоже — одна из тех вещей, которые славно было бы забыть напрочь. Драка, разгоревшаяся на улице, подняла его среди ночи. Приблизившись к окну, Леонид раздвинул шторы. В полутьме подробностей он не видел. Трое или четверо топтались возле угла дома, еще один чуть в стороне играл с резвящейся собакой. Те трое, кажется, остервенело пинали упавшего, Леонид же не отрывал глаз от человека, возившегося с псом. Любитель четвероногих был явно из той же компании, но пес интересовал его куда больше избиваемого. Мужчина с увлечением трепал кобелька за уши, тискал морду в ладонях, прижимал к лицу, пытаясь поцеловать. Пес вырывался, совершал безумные прыжки вокруг хозяина, оглушая улицу по-щенячьи радостным лаем. Те трое и эта парочка — два мира непонятным образом состыковавшихся… А чуть позже в подъезд затащили избитого. Леонид это услышал. С наступлением мглы слух его обострялся до чрезвычайности. Захватив по пути молоток, он прокрался в прихожую. Лампа на лестничной площадке не горела, и глазок позволял видеть лишь смутные тени. Леонид прижал ухо к двери. Голоса принадлежали несомненно пьяным. Тот, кого волокли, глухо мычал, невнятно ругаясь разбитым ртом. Его то и дело роняли. Пьяные же искали батарею парового отопления. Чтобы заботливо притулить жертву поблизости. На улице царила зима, термометр показывал минус двадцать четыре. Дикари, но в меру, — они не желали трупов, что, впрочем, не мешало им тут же в подъезде продолжать пинать своего противника, стращая на все лады, пугая жутковатым будущим в случае если тот проболтается о случившемся милиции. Несколько раз, не удерживаясь на ногах, они падали, образовывая кучу-малу. И все же в конце концов с задачей справились. Бросив жертву на площадке между первым и вторым этажом, шумно посыпались вниз. Дождавшись, когда бретеры покинули подъезд, Леонид вышел из квартиры. Все с тем же молотком в руках, в накинутой наспех куртке.
Лицо парня или мужчины невозможно было разглядеть. Сплошная кровавая маска, иллюстрация из книги ужасов. Хлюпая носом, потерпевший продолжал что-то гневно мычать, и Валентин без труда сообразил, что жертва не трезвее своих недавних мучителей. Зачастую подобные мысли утешают. Одно дело пройти мимо клюнувшего носом асфальт алкаша и совсем другое — мимо бедолаги-сердечника. Тем не менее в ту минуту Леонид почувствовал, что находится на грани срыва. Он по сию пору не знал, что именно удержало его от того, чтобы, одевшись, не выскочить вслед за пьяной ватагой. Может быть, с молотком, а, может, и с чем похуже. И тогда же его потрясла неожиданная мысль. Драчуны, поработав кулаками и будучи в невменяемом состоянии, все же затащили своего недруга в подъезд. Смерти они и впрямь не желали. Он же определенно знал про себя, что готов идти следом и готов убивать. Такое вот славное сравненьице! Жулье, калечащее, но не лишающее жизни, и он, лояльный гражданин, сторонящийся грабежей и потасовок, но способный в случае нужды совершить роковой удар!… Линия водораздела между ним и ИМИ терялась в мирском наркотическом тумане. И на какое-то время он по-настоящему растерялся. Ему не хотелось себя обманывать, но правда пугала — и это было действительно страшно. Во всяком случае, если бы он пустился в преследование, он наверняка бы прикончил всю троицу. А попутно и того любителя четвероногих. В таком уж паскудном состоянии находился. Они же эту последнюю грань умудрились не переступить. Почему? Отчего? Кто был лучше и кто был хуже? Им было плевать на людей, ему — нет. Они били, привычно испытывая азарт и звериное возбуждение, Леонид же ненавидел и презирал подобные забавы. И все же в главном Леонид единым махом оставлял их далеко позади. Он готов был идти ДО КОНЦА. Почему? Этого он не знал…