— Но ведь он тебе муж. Или это факт второстепенный?
— Что муж? — Ольга пренебрежительно поджала красивые губы. — Как говорится, не президент и не космонавт. Видел бы ты, какие короли за мной бегали! Настоящие монстры! Директора комбинатов, ювелиры… Даже итальянец один был!
— Тоже директор комбината? То есть в смысле — итальянского комбината?
— Дурачок. Зачем ему быть директором, если он итальянец?
— Резонно!
— А ты не язви. Разозлюсь и стукну. Ты меня знаешь.
— Знаю. Но ведь и я могу рассердиться.
— Ой ли! — Ольга насмешливо улыбнулась. — Интересно будет посмотреть. Разъяренный Ленечка — могу себе представить!
— Ладно, брэк, — Леонид успокаивающе поднял руку. Припомнив осколки на ковре Пантелеевых, нашел нужным сказать: — Посуду, убедительная просьба, не бить. Не моя, — хозяйская. Я ведь всего-навсего арендатор и сторож.
— Что ж, постараюсь не бить, — она кротко кивнула.
— И все-таки!… Замуж ты в конце концов вышла не за директора комбината и даже не за итальянца, а за Саню. Значит, была причина?
— Была, да сплыла, — Ольга повела плечом. — Почему вышла, теперь и сама не знаю. Сашок, кстати, тоже удивляется, постоянно — сравнивает, кто такой он и кто я.
Леонид взглянул на нее с удивлением. Она говорила вполне серьезно. Крутая, красивая дамочка с прелестным личиком и суровыми глазами.
— Ты шутишь?
Она не ответила. Вместо этого повторила то, что слышали от нее уже не раз.
— Не в то время я родилась. И в роддоме не том. Следовало бы меня зачать веке этак в восемнадцатом. В царской опочивальне, разумеется.
— Кабы я была царицей… — машинально пробормотал Леонид. В растерянности прошелся по комнате. — И кем ты предпочла бы стать? Анной Иоанновной?
— Зачем же? Можно Елизаветой или Екатериной.
Ольга приступила к распаковке баулов. Глядя на ее уверенные движения, Леонид подумал вдруг, что с ролью царицы она наверняка бы справилась. И перед Пугачевым не спасовала бы, и Потемкина сумела бы обольстить.
— О чем ты думаешь? — глаза ее испытывающе скользнули по нему.
— Да глупости всякие лезут в голову. Думаю, к примеру, что рожать тебе пора. Вот и нашла бы смысл. С детьми от мужей не бегают.
В следующую секунду он прикусил язык. Страшнее ярости мужчин бывает только ярость женщин, и эту самую ярость он разглядел в глазах гостьи. Вернее, это была секундная вспышка, но Ольга сумела справиться с собой. Нервно похрустев кулачками, заметила:
— Родить — это не плюнуть. Больно, Ленечка, рожать. Много хуже запора. Знаешь, что такое запор?
— Но другие-то рожают, не трусят. Я считал, если все в порядке, витамины там и прочее…