26-й час. О чем не говорят по ТВ (Колосов)

Цитата из фильма «Плутовство, или Хвост виляет собакой».

Ньюз-рум — помещение, в котором редакторы готовят новости к эфиру.

Тут требуется первое пояснение. Значение слова «синхрон». Для телевизионщиков это вовсе не одновременное исполнение какого-нибудь упражнения. Синхрон — это фрагмент прямой речи выступающего. Такое название возникло из-за того, что звук и изображение в телевизионной технике идут разными путями. Можно взять только звук или только изображение. Можно взять и то и другое, но с некоторой задержкой — тогда это будет называться «рассинхрон» и считаться браком в работе монтажера. А вот если звук и экранная артикуляция выступающего совпадают — тогда мы имеем дело с «синхроном».

Второе чисто телевизионное пояснение. Стенд-ап — это работа корреспондента в кадре. В принципе без этого не должен обходиться ни один репортаж, но некоторым журналистам или лень привести себя перед съемкой в порядок, или, что еще печальнее, просто нечего сказать.

Али Хосейни Хаменеи. Высший руководитель Исламской Республики Иран. Из-за схожести фамилий его часто путают с предшественником и политическим наставником Рухоллой Мусави Хомейни. В свое время радикальные взгляды Хомейни оказали сильное влияние на Али, и он начал активную антишахскую деятельность. С 963 по 975 г. Хаменеи пять раз попадал в тюрьму. После победы Исламской революции в 979 г. Хаменеи был назначен руководителем пятничной молитвы (что-то вроде еженедельной национальной политинформации). С 98 по 989 г. — президент Ирана. С 989 г., сразу после смерти основателя ИРИ великого аятоллы Хомейни, был избран Советом экспертов на пост Высшего руководителя Ирана.

Здесь мы без перевода пустили выступление Ахмадинежада на памятном митинге, посвященном годовщине окончания войны с Ираком. Он говорил негромко и тем самым еще больше привлекал к себе внимание зала. Операторы, надо отдать им должное, великолепно снимали происходящее. Крупные планы президента через микшер сменялись общими планами аудитории и макропланами плачущих женщин. Даже меня — циничного телевизионщика — впечатлило.

Многие коллеги, которые смотрели фильм, спрашивали меня: а чего ж ты опрос россиян не устроил, как падение рубля в свое время на их благосостоянии сказалось? Ответ: фильм бы не вышел в эфир. Кому от этого лучше?

Екатерина Андреевна Филиппова. Замечательная женщина, которая на ТВ-Центре отвечает за то, чтобы ведущие и корреспонденты говорили в эфире на правильном русском языке.

Сказку про работников в отдельно взятой деревне я придумал, чтобы максимально упростить общественную модель и на таком элементарном примере объяснить принципы функционирования финансовой системы.

Транзакция — банковская операция, состоящая в переводе денежных средств с одного счета на другой.

Графика — это нарисованная в отделе компьютерной графики картинка. Журналисты прибегают к ней в самых разных случаях, но главная причина почти всегда одна — нечем окартинить закадровый текст.

Понятие денежной эмиссии включает не только выпуск денежных знаков, но и установление объема находящихся в обороте денег.

Никто не знает, чего мне стоило сохранить этот фрагмент текста в фильме… Но оно-таки того стоило!

Мы были обязаны выдать в эфир именно такую формулировку, поскольку на сайте ФРС есть статья, якобы объясняющая, что ФРС не является частной структурой.

Я долго подбирал слово, которое отражало бы мое отношение к Ельцину. Но так уж получалось, что все они, будучи напечатанными в книге, могли стать поводом для возбуждения против меня дела в связи с оскорблением высшего должностного лица. Пришлось оставить три икса. А уж вы сами, исходя из собственного понимания роли Ельцина в современной российской истории, подставьте вместо ХХХ нужное определение.

Марко — это наш таксист. Толковый мужик без предрассудков. Обыватель в хорошем смысле этого слова. Вежливый, работоспособный, аккуратный, с чувством юмора и способностью свободно высказывать свои мысли. Он комментировал почти все, о чем мы спрашивали.

Интересный человек оказался. Да, он явно был под градусом, но не настолько, чтобы терять нить рассуждений, а ровно настолько, чтобы повествовать раскованно.

Отец Кирилл — это человек, всю жизнь проживший в Венесуэле, но не забывший о своем происхождении. Работает в местной клинике дантистом. В свободное время ходит в рясе и окормляет православную паству. По-русски он говорит с сильным акцентом, но нам это показалось даже интересным. Чавеса не любит.

Признаться, ничего подобного я в свой жизни не видел. Даже затрудняюсь подыскать подходящее сравнение. Многоуровневый курятник? Скорее муравейник. Представьте себе огромную гору, но не скалистую, а поросшую зеленью и относительно пологую. Так вот, чуть ли не две трети этой горы облеплены сооружениями, которые у нас называются сараями. В гору вбиваются две сваи, еще две кладутся поперек, а между ними — кирпичи. Причем никакой штукатурки, просто голый кирпич. Если строителю кирпичей не хватило, а фанеры поблизости не было, то в сарае зияет дыра. Окна тоже зачастую представляют собой ничем не прикрытое квадратное отверстие в стене. То есть стекол нет. А теперь представьте, что таких «домиков Дедушки Тыквы» — тысячи на склоне. Вот вам и типичная для Венесуэлы картина. Причем никто этим самодеятельным строителям никаких разрешений не выдавал. В Каракасе вообще, судя по тому, что мы видели, власти не уделяют особого внимания градостроительному плану. Есть сомнения, что таковой вообще существует.

Мы спросили у Марко:

— А откуда в этих жилищах электричество?

— Электричество воруют. Подключаются к какому-нибудь проходящему рядом кабелю.

— Понятно. А что с канализацией?

— Как правило, ее просто нет.

— А куда ж, простите, течет говно?

— На тех, кто снизу.

Правда, ночью такие облепленные лачугами горы смотрятся великолепно. Тысячи огней. Муравейник с иллюминацией.

Тут я вылезаю из какой-то не то дыры в крыше, не то из подвала. Марко объяснил нам, что на самом деле это вход в жилище. Чтобы войти, нужно спуститься по обычной лестнице, по такой, которую мы на даче к стене прислоняем. Так вот, ради интересного стенд-апа я туда спустился, но не до конца, поскольку внизу на меня громко лаяла собака и все норовила тяпнуть за ногу.

Нереальных размеров гамбургер. Готовят его несколько минут. Ингредиенты: булка, котлета, сыр, пара яиц, тропические фрукты, помидор, огурец, зелень, специи. Вообще еда там, как говорил один знакомый политик, не для дистрофиков. Что касается еды, то визитная карточка Венесуэлы — это арепа и качапа. Рисовая и маисовая лепешки с сыром. Однажды, проголодавшись к концу дня, наш редактор и переводчик Кирилл Парменов (а он никогда на отсутствие аппетита не жалуется) заказал себе и то и другое. Ему принесли нечто весом чуть ли не килограмм. Кирюха сдался на половине… Пока я поглощал гамбургер с авокадо, рядом по улице, с жутким грохотом, проезжали чависты — группа поддержки президента Чавеса. На мотоциклах, с флагами, в красных майках, бейсболках, с мегафонами и т. д.

На этом рынке произошел неприятный инцидент. Мы опрашивали людей, бродили между торговыми рядами, снимали лица, одним словом, работали. Как вдруг откуда-то сверху (а рынок расположен как бы в низине) в нас летит пустая бутылка. Причем расстояние от бросавшего до нас не могло быть маленьким — площадь широкая, и со второго этажа невозможно было бросить наверняка. И значит, могли пострадать не только мы, но и окружавшие нас местные жители. Но, к счастью, никто не пострадал. Бутылка разбилась в метре от нас. Понятно, что судить о гостеприимстве венесуэльцев по одному умалишенному нельзя. Мы и не судили. Однако настроение было подпорчено, и, учитывая стоимость телевизионной аппаратуры, мы предпочли сменить место съемки. Замечу еще, что этот блошиный рынок расположен чуть ли не в самом центре Каракаса, прямо на выходе из метро. Грязь там была страшная.

Дословно — янки де-мьерда. А на испанском это покруче, чем просто «дерьмовые».

Довольно долго мы поднимались в гору по улицам Каракаса и приехали в недавно отстроенный поселок. Принцип постройки тот же, что и у бедняков. Железобетонные сваи, кирпичи, строения в два этажа. Но здесь, конечно, все было по-другому. Архитектурный проект, приличное качество. Аккуратно, чисто, доброжелательно.

Тем, кто любит старые американские автомобили, Венесуэла наверняка понравится. Уже несколько десятилетий США используют страны Латинской Америки в качестве рынка для своих подержанных машин. И, на первый взгляд, небогатым жителям Мексики, Кубы, Венесуэлы, Боливии и т. д. от этого только польза: за сравнительно небольшие деньги они приобретают хорошие авто. Однако нужно понимать, что насыщение рынка секонд-хендом не позволяет накопить платежеспособный спрос, что в свою очередь делает невозможным развитие собственного автопрома. Покупателей новых автомобилей почти нет. Но в качестве музея эти страны более чем интересны. Олдтаймеры — на каждом шагу. И они в рабочем состоянии!

Помните заправку в Тегеране? Литр 92-го там стоил, в пересчете на доллары, менее десяти центов. Я не думал, что встречу цену ниже. Однако ж в мире всякое случается.

На заправке в Каракасе мне хотелось снять не просто стенд-ап. Мне хотелось подкатить на сумасшедшем американском олд-таймере, на этаком динозавре, совершенно нескромном, грубом полугрузовике. Я спросил у Марко, как мне такую машину раздобыть на полчаса.

— Нет проблем. Покажи мне, какую ты хочешь.

— Что, прямо вот так, на улице?

— Конечно. Выбирай.

Невдалеке я увидел огромный синий «додж». Годы выпуска — примерно семидесятые. Марко вышел на проезжую часть и рукой дал понять водителю, что есть предложение. Мужичок лет пятидесяти согласился сразу и с удовольствием отдал мне для съемок свой грузовичок. Цена вопроса — 20 боливаров, то есть 7 долларов. Чуть позже я понял, чего это он так легко согласился.

Сняли мы все как надо только дубля с пятого. Довольно тяжело было приспособиться к раздолбанной АКПП и не промахнуться мимо нужной передачи. Заправил я этого монстра и понял, что… Впрочем, дальше вам тоже все станет понятно.

Тут речь уже не о Марко, а о другом проводнике. В конце командировки, для того чтобы снять самые красивые виды Карибского моря, мы отправились на пару дней на остров Маргарита. Там нас встретил, как он представился по телефону, сотрудник одной туристической фирмы, которая организует отдых нашим соотечественникам в Венесуэле, и в частности на Маргарите. Выяснилось, что Михаил уже пару лет живет здесь с женой. Он уехал из Москвы, бросив успешный строительный бизнес. Просто больше не мог вести дела так, как принято в России. Не мог видеть эту грязь, дышать этой пылью, тратить время своей жизни в автомобильных пробках. Он уехал и не жалел об этом.

Мы вообще-то в одном только Нью-Йорке опросили человек пятнадцать. Пару раз нас очень смешила первая фраза ответа: What crisis?! А были еще опросы во Франкфурте, где люди главным образом говорили о том, что о кризисе они слышат только из СМИ и в Москве, где каждый его уже на собственной шкуре прочувствовал. Так что поначалу в сценарии было три и даже четыре блока опросов. Но когда стало понятно, что фильм разрастается чуть ли не до 60 минут, было принято решение первыми под нож пускать именно опросы. Для такой скучной темы, как экономика, час телеэфира — это действительно много. Нужно, чтобы зритель не успел задремать. Надеюсь, что общий смысл сказанного прекрасно передают и оставшиеся два опроса — в Америке и в России.

В этом абзаце содержится ключевая для всего фильма идея. И, конечно, она достойна более подробного изложения. Думаю, что закончить книжку нужно будет именно этим.