— Пожалуйста, входите, суора.
Только сейчас Аннетта заметила аббатису: маленького роста, похожая на птичку, та сидела в кресле у открытого окна. Служанка помогала госпоже с утренним туалетом: монахиня была полностью одета, но голова оставалась непокрытой. Бывшая карие отметила, что волосы суоры Бонифации не были коротко пострижены, как полагалось по уставу ордена. Локоны, убранные в тончайшую, как паутинка, серебряную сеточку, доходили до лопаток.
— Не бойтесь, дитя мое, присядьте рядом.
Старушка пододвинула ближе второе кресло, нисколько не смущаясь своего внешнего вида. Аннетта уважительно склонила голову и села на указанное место. Служанка встала за спиной аббатисы и продолжила расчесывать ее волосы.
Девушка огляделась: комната обставлена как салон благородной дамы. На стенах — гобелены, яркие украшения из дамаста и бархата. Над камином — картина, изображающая Благовещение. Крылья ангела покрыты сусальным золотом. Рядом на столике — несколько книг в кожаных переплетах с золотым тиснением, перья, бумага, печати и сургуч. Два расписанных сценами охоты кассоне, побольше, чем у клирошанки-модницы, разместились в углах кельи.
— Любуешься кассоне, как я погляжу. — Степенные речи суоры Бонифации не вязались с одобрительными взглядами, которые она бросала на молодую монахиню. Несмотря на преклонный возраст аббатисы, голос ее звучал чисто и мягко — хозяйка монастыря привыкла отдавать приказы. — Мне говорили, у тебя тоже такой есть.
Аннетта готовилась к встрече, собиралась защищаться до последнего. Но мягкость старушки настолько обезоружила ее, что неожиданно для самой себя бунтарка кротко ответила:
— Да, ваше преподобие.
— Суоре Пурификасьон это не по нраву.
Аннетта не знала, как истолковать эту фразу, поэтому приготовилась слушать нравоучения о грехе гордыни и повторила:
— Да, ваше преподобие.
Но аббатису, похоже, не тревожило непослушание младшей сестры. Старая женщина посмотрела в окно.
— Отсюда открывается прекрасный вид. Если знать, куда смотреть, то сквозь ветви тополей можно разглядеть лагуну.
Аннетта глянула в окно и подумала: «А она знает, что я тоже наслаждаюсь видом из окон кельи? Голько мои выходят на юг острова, на огород и сад возле кухонь, а из этих видны геометрические клумбы фармации».
Чуть в стороне виднелась аллея лимонных деревьев, обнесенная живой изгородью дорожка, грот с фонтаном и пруд с карпами, возле которого девушка видела монаркино. Стоило вспомнить о нем, как сердце забилось чаще.
— Знаешь, сколько я уже здесь сижу? — Аббатиса махнула шишковатой рукой, напоминавшей дубовую ветвь, в сторону сада.