Я знала, что в нашем доме живет Юрий Карлович Олеша — автор «Трех толстяков» и «Зависти». Позднее была издана и его последняя книга «Ни дня без строчки». С самим же автором познакомиться мне не довелось.
Однажды я стояла за молоком в длиннющей очереди. Ох уж эти очереди! Сегодня о них забыли. Но как же они раздражали, выматывали душу! Сколько времени мы проводили в этих очередях! А что поделаешь? Семью, маленьких детей надо было кормить.
И вот очередь… Сзади подходят люди, занимают за мной, потом отходят, предупреждая, что они здесь стоят… Часто не возвращаются. Все это нервирует. Вот опять какой-то мужчина задает осточертевший вопрос:
— Вы последняя?
Не оборачиваясь, чуть не кричу:
— Я, я, я!!
— Почему три «я», а не одно?
Реакция была неожиданной, я обернулась и с интересом посмотрела на мужчину. Лицо его показалось знакомым. «Кажется, он живет в нашем доме», — подумала я. Мне стало неловко за свою несдержанность, и я пробормотала извинения.
Так мы познакомились, это был Олеша. Потом я не раз встречала Юрия Карловича во дворе или около дома. Он всегда был один, к тому же нетрезв и скверно одет. Мы стали раскланиваться.
Оригинальный писатель, Юрий Карлович и человеком был неординарным, тонким, с редким чувством юмора и острым умом. Мне было жалко, что он пропадает. Однажды по праву врача я упрекнула его:
— Что за варварское отношение к своему здоровью, Юрий Карлович? Вы погибнете…
— А, пустяки, — ответил он.
— Давайте я полечу вас гипнозом? Вы знаете, я ведь училась…
Олеша вроде бы заинтересовался. Потом махнул рукой.
— Нет, мне уже ничто не поможет. — И добавил с улыбкой: — Ни дня без строчки и ни дня без вина!
Как врач я, увы, понимала, что болезнь его зашла слишком далеко и он уже не волен над собой.
…Через некоторое время узнала горестную весть. Какой-то человек обнаружил Олешу в луже мертвым — он захлебнулся.
Разговоры со знаменитыми писателями обычно заводились на скамейке в нашем скверике. В редкие свободные часы я выходила туда с вязанием или вышивкой.
Вениамин Александрович Каверин почти все время жил на даче, в Переделкине. В Лаврушинском появлялся редко. Был элегантен, подтянут, вежлив. Однажды, сидя на лавочке в сквере, разговорился со мной:
— Вы ведь живете в квартире, в которой жил секретарь Горького? А знаете, у меня хранится много писем Алексея Максимовича…