Всё-таки в Рудой Веже обитал не чуждый гостеприимства народ. Постоялый двор здесь только собирались построить, но навес с дармовым хворостом на площадке имелся. В Нардаре чтили веру предков, славивших Священный Огонь.
Может, я оказался нерадивым учеником?.. Мхабр тоже меня всё время ругал. Но он хоть не прогонял меня, пока сам не шагнул в Прохладную Тень…
Я пустился в дорогу, намерившись пройти её в одиночку. Я не хотел никого рядом с собой. Зачем же я встречаю людей, и начинаю любить их, и мне больно, если они отворачиваются?..
Волкодав уже вытаскивал огниво, когда неподалёку прошуршали шаги. Две пары ног и маленькие копытца. И два колеса по листьям и едва проклюнувшейся траве.
– Зажигай скорее, малыш, – зябко потёрла руки мать Кендарат.
– Нас не пустили в деревню, – с неловкой усмешкой пояснил Иригойен. – Мы позавтракали сегодня рыбой из озера, и это могло оскорбить их Огонь.
– Вот тебя они бы с радостью приняли, – кивнула жрица. – Ты ведь нос от рыбы воротишь.
Она улыбалась, но глаза были почему-то грустными. Волкодав чиркнул кресалом. До сих пор в дороге она неизменно сама творила огонь. Что-то должно было крепко огорчить её, раз она вздумала поручить это ему.
Надо думать, огнепоклонники-нардарцы умели ладить очаги и бить из глины печи лишь чуть хуже веннских, но вот в колодцах они ровным счётом ничего не смыслили. Собственно, Волкодав понял это ещё вчера, только увидев треногу. Кто же в своём уме берётся колодец копать, не дождавшись не то что сухой осени – даже летнего солнцеворота?..
У него дома колодезную дудку одевали настоящей дубовой колодой, выдолбленной из дуплистого дерева. А если опускали в ямину сруб, то опять же из дуба, терпеливо отмоченного и бережно высушенного в тени. Получался колодезь, в котором до середины лета потом держался ледок. У кого дубы не росли – заготавливали вяз, ясень, осину… Работнички, нанятые жителями Рудой Вежи, кроили одёжку для дудки из самого негодного дерева. Из берёзы и ели. И к тому же всё это было сырое.
А уж как они эти брёвна скрепляли…
Распорядитель в Самоцветных горах отказывался строить чудесные механизмы Тиргея, обходясь дармовой силой рабов, но вороты у него, по крайней мере, работали. Не заплывали грязью, не гнили и не обрушивались, как предстояло обрушиться этому несчастному колодцу. Волкодав повернулся и пошёл прочь, туда, где рыли землю под основание дома.
– Что не так, добрый молодец? – окликнули сзади.
Волкодав оглянулся. Говорил старший из троих, рыжеусый, кряжистый, с рыжевато-бурыми волосами, неровно побитыми сединой. По обычаю многих нардарцев, он был обут в удобные берестяные лапти с онучами.