— Эта картина называется «Латышские стре́лки»…
Вадим Семенович Жук вошел в зал концептуального искусства лондонской Tate Modern, осмотрелся и спросил:
— У вас тут — ремонт?
На его визитке в давние советские годы значилось: «Вадим Жук, отец Ивана».
Ване в ту пору было совсем немного лет, и такая самоидентификация выглядела милой шуткой.
Как писалось в старых романах: прошли годы…
У меня брала интервью молодая журналистка. Среди прочего, поинтересовалась, кто пишет куплеты для программы «Плавленый сырок». Я назвал Вадима Жука, предупредив: вы вряд ли знаете это имя…
— Не знаю, — призналась она. — Я знаю — Ивана Жука!
— А кто это? — поинтересовался я.
— Ну как же! Известный рок-музыкант.
Правильно было написано на той визитке!
И привез я из Австралии шляпу из шкуры кенгуру — и в день рожденья Вадима Жука, посреди застолья, водрузил на ее новое законное место. Раздался хор одобрения — Вадим Семенович в кенгуриной шляпе был неотразим!
Когда восторги стихли, за столом раздался скептический голос Аллы Боссарт:
— Недорогая, наверное…
Убегаю на прямой эфир, засидевшись за копьютером, — дикий цейтнот, суета… Где ключи, где кошелек?
Зашедшая в гости взрослая дочь меланхолически наблюдает за моим броуновским метанием по квартире. Ключи найдены, но собака унесла ботинок! Ботинок отобран, но где мобильный телефон?
Наконец, уже в дверях, крик отчаяния:
— Рыб не покормил, еб твою мать!
Дочь, с неподдельным интересом:
— Поэтому и не покормил?
Поинтресовался у N. деловыми характеристиками общего знакомого и получил ответ:
— Попросишь его об эвтаназии — будешь жить вечно!
Про пассию своего племянника N. выразилась так:
— Она длинная и скучная, как Профсоюзная улица!
А художник Жутовский заметил по адресу одного господина:
— Холодный, как батарея летом.
Какая ужасно-прекрасная точность! Не как айсберг (это было бы феноменом природы), а именно — «батарея летом».
Не хочет включаться.
Дело было в «Литгазете», в редакции «Клуба 12 стульев», в лучшие его годы. Появиться на шестнадцатой полосе было большой честью, и некий автор, получив гонорар, нашел ему наилучшее применение: купил бутылку хорошего армянского коньяка и пришел в редакцию — крепить контакты…
А коллектив редакции был, мягко говоря, пьющий. Оттопыренную полу пиджака, разумеется, заметили сразу — и с нарастающим нетерпением ждали, когда автор вынет и поставит. А тот все мялся, мучаясь порочностью своего замысла. Наконец, решился и водрузил свой коньяк на стол, за которым сидел редактор Виталий Резников.