Ложимся спать уже на подъезде к Бологому.
Григорович засыпает почти мгновенно — и во сне, не теряя времени, сразу приступает к репетиции.
— Корова! — кричит он. — Жопу подбери!
Я никогда не был на репетициях Григоровича, но этой, ночной, мне с лихвой хватило, чтобы узнать цену всем этим летучим амурам — и навсегда проклясть попытки человека преодолеть гравитацию.
Проехали и Бологое, и Тверь, а классик все мучил неведомую мне корову громкими требованиями подобрать жопу.
Забыться мне удалось только под утро.
Когда я очнулся, поезд подходил к Москве. Классик пил чай, был свеж и учтив, много говорил по-французски.
— Это Джигарханян.
— Добрый день, Армен Борисович!
— Виктор, дорогой мой, если бы ты знал, как я люблю тебя! Ты мой замечательный, ты мой золотой… Я горжусь тобой, я тобой любуюсь…
Ну, голос Джигарханяна вы себе представляете. Как женщины не отдаются ему прямо на улице, когда он включает этот тембр?
Через минуту, однако, сладкий обморок проходит, и я соображаю, что корифей достал где-то номер моего телефона — и, наверное, не для того, чтобы с утра пораньше сказать мне, что я его золотой.
— Армен Борисович, — говорю. — Я тоже очень рад вас слышать… Наверное, у вас есть какое-то дело… Так уже я готов!
— Виктор, дорогой, не мешай мне, — после небольшой паузы ответил Джигарханян. И еще несколько минут продолжал обволакивать меня обворожительной лестью.
Когда Армен Борисович наконец приступил к делу (а хотел он, чтобы я адаптировал для его театра один старый сюжет), я уже, как муха со склеенными лапками, мотался в его паутине. Я был в таких долгах с процентами, что отказаться не мог!
И корпел потом над чужим текстом, и сам мучился, и его мучил, и ничего не получилось… Но попробуйте сказать Джигарханяну «нет», если он хочет вашего «да»!
«Расколоть» товарища по сцене — нет для артиста занятия запретнее и слаще! В конце концов, должен же один спектакль хоть чем-то отличаться от другого?
…В товстоноговском «Тихом Доне» казаки, возвращаясь с фронта, в восторге хором кричали:
— Дон! Наш Дон!
Реплика эта, встроенная в музыкальную партитуру, прозвучать должна была в определенную секунду, ни раньше ни позже.
Вопрос Михаила Данилова прозвучал, когда товарищи по сцене уже набрали в груди воздух.
— Простите, — тихо поинтересовался артист Данилов, — вы не скажете, что это за речку мы проезжаем?
— Дон! — хором, в соответствии с партитурой, с перекошенными от смеха лицами закричали артисты БДТ имени Горького.
— Не кричите, пожалуйста, — попросил их Данилов, — я вас прекрасно слышу.