Революционеры предложили пустить мину в яхту "Штандарт" и покончить с Николаем II во время его встречи на ревельском рейде с германским императором Вильгельмом II. Героями этого этапа революционных приготовлений были матросы "Императора Павла I", безуспешно пытавшиеся вовлечь в заговор команду "Андрея Первозванного". Ее представители бывали на тайных береговых сходках во время стоянок бригады, но план немедленного восстания не поддерживали, а один из матросов — машинист 1-й статьи Григорий Бартош, — не побоявшись мести, 10 июля 1912 г. доложил старшему офицеру "Андрея Первозванного" капитану 2 ранга Алеамбарову о планах скорого восстания, обсуждавшихся на берегу в Екатеринентале, замаскированной под выпивку сходкой (до 100 матросов с "Рюрика", "Цесаревича", "Славы" и "Императора Павла I").
Был, по-видимому, какой-то, со временем утраченный секрет воспитательной работы, которым вначале владели командир и офицеры "Андрея Первозванного". Иной оказалась новая смена команды, которая в 1917 г. потрясла весь флот совершившейся на корабле его революционной "реабилитацией". Но до этого было далеко, никто не был наделен способностью предвидеть будущее, и офицеры недолго поволновавшись, очень скоро вернулись к прежней жизни.
В те же июльские дни В.А. Белли, стоя вахтенным начальником на "Авроре", стал свидетелем ночных сигналов ратьером с парового катера крейсера на стоявший рядом "Андрей Первозванный", а в другую ночь — с "Андрея Первозванного" на "Аврору". Показательно, что по словам В.А. Белли, (хотя, возможно, надо сделать поправку на незримую власть советской самоцензуры) он "не придал никакого значения этим сигнализациям". Такого же мнения, как ни странно, придерживался и морской министр И.К. Григорович. О событиях на Балтике он в своем дневнике вообще не упоминал, а о раскрытии подготовки в мае-сентябре 1912 г. еще более масштабного мятежа на бригаде линейных кораблей Черного моря, отозвался скептически. "Не раздуто ли все это теми, кому всякая пакость на руку для показания своей деятельности… и отдаления Государя от флота". Повторяя свое привычное заклинание о недостатке "отеческого отношения к нижним чинам" адмирал ни разу не раскрыл существа этой меры. Как посторонний наблюдатель он лишь отмечал: "дело делать и стараться улучшить быт беднейшего класса людей, — на это нет средств, и можно еще прослыть либеральным". Понятно, что опытный царедворец Григорович не хотел давать поводов к подозрениям в либерализме. В такой вот, далекой от предвоенной идиллии неспокойной, хотя и внешне красочной обстановке, начинали свою службу новые додредноуты.