Я бросил кусок вниз, когда адвокат начал спешно подводить итоги. Он сказал, что не может доказать ни то, ни другое, однако бедный пес не знал лучшей жизни и лучшего обращения, он попал в дурное общество и не должен страдать за чужие грехи.
Эмиль остался непреклонен.
— Преступления такого характера не должны сходить никому с рук. — Он посмотрел на мальчика, который играл роль свидетеля. — Вы признаете, что суд был проведен в полном соответствии с законом?
Мальчик важно кивнул.
— В таком случае мне остается лишь объявить приговор. — Эмиль перегнулся через перила, чтобы хорошо видеть собаку. Та завиляла хвостом и заскулила, выпрашивая угощение. — Мольбы тебе не помогут. Ты признана виновной в обвинениях столь серьезных, что кара за них может быть лишь одна… — Эмиль помедлил. — И кара эта — смерть!
Наши одноклассники удивленно переглянулись, и Эмиль поднял брови: зачем же еще, по их мнению, мы забрались на крышу?
— Приведите приговор в исполнение, — решительно приказал мне Эмиль.
Я полез за пазуху, где лежала веревка с петлей на конце, но остановился.
— Пусть приговоренный закончит последнюю трапезу…
Остатки мяса плюхнулись на булыжники, и собака жадно их проглотила, восторженно виляя хвостом и облизываясь. Меня замутило от мысли о предстоящей казни, и я проклял себя за то, что предложил такой план. Пес, почти не жуя, заглотил последний кусок кошатины. Когда он поднял голову и вновь заскулил, моя петля упала ему на голову, и я с силой дернул веревку на себя: ярость сделала меня беспощадным. Я тянул и тянул, и собака быстро поднималась, пока я на секунду не ослабил хватку. Зверь полетел вниз и внезапно замер. При падении он сломал шею. Все было кончено в считаные секунды.
— Помогите! — в отчаянии проговорил я.
— Что надо делать? — недоуменно спросил Маркус.
— Втащить труп на крышу. Не можем же мы его оставить.
От волнения они, похоже, не подумали об этом. Собачий труп неминуемо указал бы на убийц. Животное должно было исчезнуть. Тогда слуги решат, что это колдовство, и директору придется все свои силы бросить на то, чтобы развеять их глупые предрассудки. Выстроившись гуськом, мои одноклассники стали тянуть веревку, а я следил, чтобы труп повешенного пса не стукался о стену. Наша жертва была уже практически на крыше, когда я поднял глаза и обмер.
— Что такое? — вопросил Эмиль.
Я схватил петлю и втащил собаку на крышу.
— Ничего. Померещилось.
Из окна напротив за нами наблюдала девочка. Белая как привидение, она стояла в черном мраке комнаты. Волосы у нее были распущены, на теле — лишь тонкая сорочка. Клянусь, даже с такого расстояния я видел на ее лице улыбку.