Мы качали головами, вопросительно переглядываясь, и вообще всеми способами изображали удивление и недоумение.
— А что мы должны были слышать, господин директор? — первым заговорил Маркус, подавая пример остальным. Все-таки он был хорошим старостой.
— Прекрасный вопрос, — ответил директор. — Минувшей ночью пропала собака доктора Форе. — Глаза директора на секунду остановились на мне. Почему не на Эмиле, ведь последней жертвой доктора Форе был он?.. — Исчезла со двора, ключи от которого были только у вашего учителя и у меня.
— Колдовство, — пробормотал один мальчик.
Директор нахмурился, сунул руки в карманы, чуть нагнулся и строго велел мальчику не говорить глупостей. Хватит с нас суеверных кухарок. Колдовство — редкое и серьезное преступление, большой грех и карается смертной казнью. Обслуга ошибочно полагает, что это самое обычное дело, но от нас он такого не ожидал. Мальчик принес извинения и, как только директор отвернулся, исподтишка бросил мне улыбку.
— Неужели никто ничего не слышал? — расхрабрился я.
Директор пронзил меня долгим пристальным взглядом.
— Нет, — наконец ответил он. — Дочь доктора Форе спит в комнате, окна которой выходят в тот самый двор, но и она ничего не слышала. Говорит, спала как ангел… — От этих слов его губы слегка скривились: видимо, это были ее слова. Ведь теологи не уверены, что ангелам вообще нужен сон.
— Может, собака сбежала? — невинно предположил Маркус.
Директор обернулся на доктора Форе, как бы призывая его ответить. Тот промолчал, и директор мотнул головой.
— Маловероятно. Стены высотой в три этажа, крыша покатая… Не крылья же у нее выросли, в конце концов!
— Как у ангела… — добавил Маркус.
— В самом деле. Если вы что-нибудь заметите или узнаете…
— Разумеется, господин директор, мы тут же сообщим. А днем устроим поиски. Я разделю класс на две команды, и мы обыщем все школьные владения, не сомневайтесь!
— Не сомневаюсь.
— Могло быть и хуже, — пробормотал Эмиль. Весь класс замер, а директор пристально уставился на него. Лицо Форе превратилось в каменную маску, словно его подозрения подтвердились. — Конечно, это ужасно, что собака пропала. Да еще с запертого двора. Но ведь могло быть и хуже! Если бы пропал кто-нибудь из семьи… Дочь доктора Форе, к примеру.
— В самом деле, — медленно проговорил директор, причем уже совсем иным тоном, чем прежде.
Мальчишки беспокойно заерзали на своих местах. Наконец директор вышел из класса, а доктор Форе задал нам переводить страницу из учебника латыни и погрузился в свои мысли. Сгорбленный и печальный, он сидел на деревянном стуле с высокой спинкой, вселяя жалость. Мясо его собаки, завернутое в листья, по-прежнему лежало у меня в кармане. Мне захотелось выбросить его в выгребную яму и навсегда забыть о минувшей ночи. Но я еще никогда не пробовал собачатины. Пусть бедное животное не заслужило смерти, зато хмурый тиран, что сидел передо мной на стуле, заслуживал самой жестокой кары.