— Хорошо хоть не святой.
— А драться умеешь? — спрашивает меня Шарлот.
Я вспоминаю первый день в прежней школе и драку с Эмилем, наши расквашенные носы и синяки под глазом. Может, так оно везде устроено? Куда ни придешь, всюду надо сперва подраться?
— А что?
— Философский вопрос.
— Так умеешь? — не унимается Жером.
— Когда очень надо — умею.
Жером с улыбкой кивает.
— Хорошо. Сегодня на наш класс нападут старшие. Мы должны постоять за себя.
— Только не слишком старайся, — серьезно добавляет Шарлот. — Надо проиграть, но не ударить в грязь лицом.
— Откуда вы знаете, что на вас нападут? — спрашивает Эмиль.
— Мне отец сказал.
Шарлот окидывает нас взглядом и решает представиться по-хорошему.
— Шарль, маркиз де Со, мой отец — герцог. Это виконт Жером де Коссар, второй сын герцога де Коссара. На нас нападут, потому что так принято. Мы проиграем, потому что это разумно.
— Если выиграем, они вернутся завтра? — догадывается Эмиль.
— Да, и приведут с собой еще один класс, — отвечает Жером.
По каменным ступеням спускается учитель и жестом подзывает нас к себе. Весь сегодняшний день мы будем устраиваться и обживаться, а завтра после завтрака — и после богослужения в 7:30, — начнутся занятия. Подъем в 6:30, опаздывать ни на богослужение, ни на завтрак, а тем более на уроки нельзя. Мы киваем в знак того, что поняли его слова и приняли их всерьез. Учитель хмыкает и вдруг замечает сундук Эмиля.
— Это мой, — говорит тот.
— Неси его сам. Слуг здесь нет.
Неужели он подумал, что в прежней школе у нас были слуги? Тут до меня доходит: учитель почти ничего не знает о нас с Эмилем. Странное чувство.
Чтобы попасть в нашу классную комнату, надо пересечь главный холл и пройти налево в темный коридор, а затем открыть дверь, ничем не отличающуюся от дюжины других в этом коридоре. Несколько мальчиков, пришедших до нас, поднимают головы от парт, и Шарлот знакомит нас с одноклассниками. Все кивают и улыбаются: его веселого одобрения достаточно, чтобы нас приняли за своих. Парты стоят вперемешку с письменными столами, старые ободранные стулья остались почти без набивки. В углу тихо ржавеют рыцарские доспехи. Они гораздо старше, чем здание академии, и сюда их явно кто-то привез. Со стены на нас смотрит олений череп с огромными ветвистыми рогами. На одном из столов помещается другой охотничий трофей: череп кабана-секача с единственным клыком. Когда Шарлот томно разваливается на стуле за этим столом, я понимаю, что череп принадлежит ему.
— Сам убил, — поясняет он, видя мой заинтересованный взгляд.
— Ага, с помощью дюжины охотников, своры собак и мушкетера, которому было поручено пристрелить зверя в случае, если Шарлотик промахнется.