— Хорошая грязь, — вставляет Жером, — плодородная. Не то что липкое красное дерьмо, которым владеет семья Шарлота… — Они одаривают друг друга еще парочкой оскорблений, после чего оба переводят взгляд на Эмиля и ждут, когда я его представлю.
— Эмиль Дюра. Мозгов хоть отбавляй.
Они молча переглядываются. Может, мозгов у Эмиля в избытке, вот только благородной приставки к фамилии недостает…
— Твой друг? — спрашивает Жером.
Я киваю. Эмиль будет учиться со мной. Его родители решили, что я хорошо влияю на их сына и дружить со мной полезно, поэтому Эмиль тоже поступил в академию. Понятия не имею, каких денег им это стоило.
— Мы были одноклассниками.
— И будете снова, — непринужденно замечает Шарлот. — Вы наши ровесники, наш год. — Он по-прежнему смотрит на Эмиля — самого низкорослого и хилого, — и кивает, будто так и должно быть. — Дюра, говоришь? Откуда родом?
Эмиль называет город, и Шарлот на несколько мгновений задумывается.
— Протестант? — наконец спрашивает он.
Эмиль слишком долго мешкает с ответом.
— Добрый католик. Как и мой отец.
— Но уж дед-то?..
Эмиль признается, и я вспоминаю слова Маркуса, нашего прежнего предводителя, что дедушка Эмиля в самом деле был протестантом, а до того — иудеем. Он обратился в другую веру, поменял место жительства и обратился вновь.
— У меня двоюродная бабка была протестанткой, — благосклонно замечает Шарлот. — Странная женщина… Разумеется, она была герцогиней.
— Конечно-конечно, — поддакивает Жером.
Наши новые друзья вновь принимаются осыпать друг друга оскорблениями.
Здание академии в стиле барокко построено совсем недавно, и штукатурка еще девственно чиста. Со временем эти стены почти сольются с холмом, на котором стоят, но пока Бриеннский замок белоснежен, — мы увидели его сразу, как выехали из Труа. Вдалеке поблескивает река Об, приток Сены.
— Где ваш багаж? — вдруг вопрошает Шарлот.
Эмиль указывает на большой кожаный сундук с широкими ремнями и блестящими пряжками. Лицо Шарлота на миг озаряется удивленной насмешкой, и Эмиль, похоже, это замечает — щеки у него слегка розовеют. Сундук слишком новый: сразу ясно, что его купили недавно, по случаю поступления Эмиля в новую школу. Не сомневаюсь, что на крышке старого и потрепанного дорожного сундука Шарлота, принадлежавшего еще деду, оттиснута старинная версия фамильного герба.
— А твой?
Я кручусь на месте, демонстрируя всем длинный серый фрак с красной оторочкой и позолоченными пуговицами на манжетах.
— Вот, весь мой багаж.
— Философ, — ухмыляется Шарлот. — Слыхали? Он все свое носит с собой! У нас объявился философ!