Этот мир интернационален. Его населяют разномастные люди. Вон сколько их на картинках. «Откуда ты родом?» — спрашивают они друг друга. «Из Бразилии», — отвечает один. «Из Италии», — говорит второй. «Из Индии», — сообщает третий. И все улыбаются. Все довольны.
Все существуют по принципу, провозглашенному котом Леопольдом: «Ребята, давайте жить дружно».
Но вот в чем закавыка: чем быстрее вы усвоите тонкости языка, чем стремительней обогатится ваш словарь, тем изощреннее станет мир, тем меньше будет в нем уюта. Вот уже и модальные глаголы пошли, всякие там «должен, можешь, обязан, вынужден»: «Не хочу, но должен. Не могу, но вынужден». И небо уже не то: задымленное, темное. Потому что из огромной заводской трубы идет дым, иллюстрирующий текст про загрязнение окружающей среды. А на следующей странице изображен изможденный тип с безумным взглядом. В тексте сказано, что его жена пострадала в автомобильной катастрофе и врачам не удалось ее спасти. Она умерла прямо на операционном столе. «Вы виноваты в ее смерти, и вы поплатитесь за это», — воскликнул убитый горем муж и пошел взрывать машины докторов. Четверо врачей погибли, пятого удалось спасти. Окруженный полицейскими бедняга террорист подорвал себя сам. С помощью этой жутковатой истории нам предлагают учить сослагательное наклонение: «Если бы женщина была внимательнее, она бы не попала в аварию; если бы она не умерла во время операции, ее муж не стал бы мстить врачам; если бы полиция не выследила террориста, жертв было бы больше». Но зачем нам читать по-английски про то, что случилось в маленьком американском городке? Нам и на родной земле хватает взрывов, смертей, аварий, катастроф. Мы уже всем этим по горло сыты (fed up, как говорят англичане).
Нет уж, лучше вернемся к началу, к наклонению изъявительному и временам группы Simple, к чистым беспримесным краскам, к бесконфликтному существованию, к примитивным сюжетам типа «Мой отпуск»: «Летом я поеду к морю. Я буду купаться и загорать. Я люблю плавать. По вечерам я буду гулять в парке и ходить в кино». Обойдемся без сложносочиненных и сложноподчиненных.
Обойдемся без тонкостей и обиняков. Да здравствует мир примитивный, как рыночный коврик, начальный мир чужого языка, terra incognita, по которой мы делаем первые робкие шаги. Ну как еще взрослый человек несенильного возраста может впасть в детство? Только так, уча иностранный, повторяя за учителем или за кассетой: «Хэлло! Как живешь?» — «Прекрасно. А ты?» — «Я тоже.» — «Как жена?» — «Хорошо». — «Как дети?» — «Отлично!» — «Прекрасная погода, не правда ли? Сияет солнце и поют птицы. Поедем завтра за город?» — «Хорошая идея. До завтра!»