Где его носит? Куда он ушел, почему до сих пор не вернулся?
В два часа ночи она встала, заварила себе чая и уселась с чашкой на подоконник. Верещали цикады, на дальнем конце двора обнимались влюбленные на скамейке. Точеным силуэтом прошмыгнул соседский кот.
Нет никакого Эдика и не было. А если и был, если навещал ее в бреду какой-то морок — теперь он ушел и больше не вернется; ничего удивительного. Такие люди, как Ольга, прекрасно существуют в одиночестве. Я сама по себе, я самодостаточна. Три часа утра. Четыре.
Можно огорчаться. Можно даже поплакать или принять курс транквилизаторов. Но нельзя удивляться тому, что случилось; это естественно. Она живет жизнью, которая ей нравится. Рассталась с Витей. И хватит экспериментов.
Приближался рассвет. Завтра с утра на работу. Жизнь войдет в колею: утро, день, вечер, Новый год, Восьмое марта, снова Новый год… Она зажмурилась, чтобы не выпустить слезы, и так, с закрытыми глазами, услышала шаги.
Он шагал по пестрому от рисунков асфальту, по намалеванным домикам и красавицам с пышными волосами. За ним тянулась длинная тень от уличного фонаря.
* * *
— Где ты был?!
Он стоял перед ней, бледный, с кругами вокруг глаз, с виду очень усталый. На щеке краснела свежая ссадина.
— Ты что, дрался?!
— Нет, — он снял в прихожей туфли, — хотя… Сложно было выпутаться. Понаставили везде колючей проволоки…
— Проволоки? Кто?!
— Это я так, фигурально выражаясь, — он потер скулу. — Оль, а что у тебя на кафедре? Антонова увольняется или нет?
— Не увольняется, — Ольга смотрела, как он стягивает рубашку. — Переходит на полставки, ее часы поделят между мной и Ирой… Эд, тебе это интересно?
— Конечно.
— В пятом часу утра?
— А что удивительного? — он остановился на пороге ванной. — Мы ведь почти не говорили со вчерашнего дня!
Перехватив ее взгляд, он вдруг забеспокоился, подошел ближе, положил большие ладони ей на плечи:
— Ты волновалась? Прости. Я не смог тебе позвонить… Я больше так не буду. Ложись, ведь уже практически утро…
Лежа под простыней, Ольга слышала, как перестала шуметь в душе вода. Мелькнул и погас свет; босые ноги прошли по скрипучему паркету. Тень ивы лежала на полу, переплетаясь с лунным светом причудливее любой решетки…
— Слушай… ты реален?
— Конечно, — он улегся рядом, вытянулся, тихо засмеялся. — Ты, наверное, очень устала, Оль?
* * *
Утром пел соловей.
— Ему заплатили, — сказала Ольга.
— Он повинуется природе, — серьезно возразил муж.
Они лежали, сцепившись, как две части сложной детали. Две идеально заточенные друг под друга части.
— Оль…
— Что?
— Ничего, — он вздохнул. — Поспим?