— Мне на работу, — она опять засмеялась. — Сессия на носу.
— Махнем на море? В смысле после сессии?
— А куда?.
— Куда скажешь… Пусть даже жара.
У Ольги дрожали ноздри. Луч солнца упал на подоконник, соловья поддержали мощным хором воробьи…
— Эд… а правда, мы счастливы?
— Разумеется. Почему должно быть иначе?
* * *
— Что с тобой, Ольга Николаевна? — спросила коллега Ирина.
Это был шестой или седьмой вопрос за день. Спрашивали студенты, преподаватели, случайно встретившаяся во дворе соседка, даже знакомый кот, дежуривший на углу рынка, посмотрел с изумлением: что с тобой?
— Ничего. А что?
— Ты какая-то…
— Обыкновенная, — Ольга с достоинством выпрямила спину. — Человек рожден для счастья, как птица для полета. Ничего удивительного.
— Вы ребенка не планируете? — Ирина поправила очки в тонкой оправе.
— Мы? — механически переспросила Ольга.
— Ну да. С Эдиком. Он же хотел ребенка, ты говорила, так? — Ирина ухмыльнулась кончиками губ. — Вот это будет счастье, это да. Только ходить и светиться времени не хватит и сил! — Она назидательно подняла палец.
— Хватит, — сказала Ольга. — Вот увидишь — буду ходить и светиться.
— Неудивительно, что тебе так везет, — с ноткой печали сказала Ирина.
Ольга засмеялась и вышла с кафедры.
На улице был снегопад в тридцатиградусную жару. Летел тополиный пух, прохожие шагали в струистом воздухе и отражались в сухом горячем асфальте, будто горячие парафиновые тени. Липы тянули ветки над мостовой и тротуарами, в их пушистых зарослях гудели пчелы, гудели машины в раскаленных пробках, гудело, трескаясь от зноя, бледно-синее небо над городом. Цокая каблуками, Ольга удивилась этому миру, может быть, впервые в жизни.
Изумилась, как детсадовец в цирке. И рассмеялась сама себе.
— Ольга Николаевна?
Человек лет сорока, лысоватый, с серыми внимательными глазами, поднялся со скамейки у парадного.
— Я прошу прощения… Можно отнять у вас несколько минут?
Он что-то вытащил из внутреннего кармана рубашки. Мелькнули красные «корочки», но Ольга ничего не успела толком рассмотреть.
— Не волнуйтесь, только несколько минут… Мы занимаемся расследованием тяжкого преступления. Преступник, предположительно — гипнотизер, человек с сильной волей, легко подавляющий и вводящий в заблуждение менее стойких граждан… Авантюрист, он втирается в доверие к одиноким женщинам, а потом убивает их ради жилплощади. У него было уже пять или шесть «жен», Синяя Борода рядом с ним — мальчишка… Может представляться как Эдуард. У нас есть опасения, что… вы меня понимаете?
— Нет, — сказала Ольга.
Ей сделалось очень холодно посреди залитого солнцем двора, полного листвой и воробьями. Лысоватый прищурился: