Едва доведя мясо до первой степени готовности, я погасил костёр, и ужинали мы в темноте. Тотигай, который ел антилопу без обработки, насытился первым, но долго не мог устроиться на своём месте, поднимался, отходил в сторону, возвращался и ворчал, что чем спать в такой близости от Границы, так уж лучше всю ночь напролёт таскать в лагерь дыни. Угомонился он лишь тогда, когда я ему предложил немедленно этим и заняться.
Коу тоже беспокоилась, ворочалась, вздрагивала от малейшего шороха. Я чувствовал себя не лучше, но именно поэтому считал, что места безопаснее нам не сыскать — по доброй воле сюда никто не полезет. Своего обещания как следует взяться за Книгу сегодня же, я не забыл, однако прошлый опыт убеждал меня, что нахрапом тут успеха не добиться. Книга лучше всего отвечала тогда, когда мне было не просто нужно, а край как нужно. Но ведь сейчас-то и есть самый край — когда и что мне в жизни бывало нужнее, чем точные координаты корабля прямо теперь же?..
Я лежал у камней на противоположной стороне нашего лагеря, вслушиваясь в ночные звуки, когда на меня накатило. Видеть окружающее я перестал, но зато опять увидел местность с высоты птичьего полёта. Не так, как раньше — по-новому. Картина больше не напоминала карту. Всё так же текла между Землёй и Додхаром туманная река Границы, но подробности проступили более отчётливо, стали реалистичными. Я вздрогнул, когда увидел наш собственный лагерь — изображение было сине-серым, но отчётливым. Вот Коу, вот Тотигай… а вот и я сам. Я хотел приблизить изображение, рассмотреть всё подробно, но меня почему-то понесло назад, по нашему сегодняшнему пути, до самого прохода в Границе, и я оказался над Старой территорией, причём была не ночь, а ещё вечер. У обвалившегося входа в туннель толпились яйцеголовые — пешие и верховые. Повсюду лежали трупы — пять, восемь… много. Ибогалы с ошейниками пытались растащить завал, обвязывая камни верёвками и впрягая кентавров. Но вот к ним подошёл яйцеголовый, по виду — старший, и бросил несколько отрывистых фраз, приказывая прекратить работу. Язык я знал плохо, звуки Книга передавала впервые, но мне всё же удалось разобрать слова «Зилар» и «нет».
Ого себе, подумал я. Выходит, можно видеть не только то, что есть, но и то, что было? Не успел удивиться, как меня снова понесло, теперь вперёд: подо мной мелькали заросли додхарских акаций, шлаковые конусы, лавовые поля, стада диких осликов… Смотри-ка, теперь яйцеголовых вижу, животных — ну что бы так раньше, до смерти Бобела, до штурма заставы, до гибели Генки?.. Я пролетел вдоль Границы, она свернула влево, опять приблизилась, стала прозрачной, снова побелела… Полупустыня кончилась, пошла настоящая додхарская пустыня с голыми безжизненными плато, выжженными солнцем, с такими же выжженными каньонами между ними, со скелетами редких деревьев и кактусами пао — единственной растительностью, пищей и топливом в этом краю. Никого нет, разве что огненная саламандра проползёт или пролетит двухголовый додхарский стервятник. Кайрори — сюда даже грифы не залетают. Троероги как-то умудряются выживать, питаясь кактусами, но они выживают где угодно. На троерогов охотятся трёхголовые керберы. И ещё где-то здесь же обитают свирепые пхаясо, питающиеся кактусами, троерогами и себе подобными…