Я покрутил головой, втайне мечтая, что на внутренней поверхности купола обнаружится люк наподобие того, что уже материализовался в коридоре, а на нём будет чудесный круглый барашек для грубого ручного управления процессом входа-выхода. Ничего подобного я не увидел, зато матовая поверхность купола стала прозрачной, и он поехал вверх.
— Ловко! — восхитился Тотигай. — И давно ты умеешь здесь всем управлять?
— С момента, который называется «только что», — ответил я. — А несколько раньше получалось гораздо хуже.
Тотигай пошёл к краю подиума, но я его поймал и обнял за шею.
— Ты и не представляешь, как я рад тебя видеть! Ты… Да ты самый лучший из всего вашего керберского рода — клянусь твоими молочными когтями!
— Да ладно, — смутился Тотигай. — Расскажи лучше…
— Погоди, — перебил я его. — Хочу кое-что проверить.
Забрав рюкзак с винтовкой, я вышел в коридор. Нет, всё по-старому. А я-то надеялся, что корабль изобразил нечто новенькое. Дверь в рубку управления, например.
— Слушай, Тотигай, — сказал я. — Ответь мне, какое помещение самое главное на любом космическом корабле?
— Столовая, — немедленно откликнулся кербер.
— Пока мы были под куполом, ты слопал половину запасов Имхотепа! И тебе нужна столовая?
— Да, — чистосердечно признался он.
— Ну что же, — сказал я, не найдя что возразить на такую откровенность. — Попробуем сделать столовую. Кажется, я начинаю понимать, как тут всё работает.
Не сразу, но у меня получилось. Напротив входа в реанимационную камеру, как её обозвал Тотигай, появился ещё один проём. Мы вошли. Такая же стерильная белая комната, но сколоченный из сосновых досок стол и такие же грубые табуретки я увидел ещё из коридора. Точь-в-точь как в Харчевне мебель, даже столешница изрезана именами и ругательствами, залита жиром и заляпана воском. На ней стояли: блюдо с тушёным кроликом, банка квашеной капусты, тарелка со стопкой кукурузных лепёшек и запечатанная бутылка. На полу Тотигая ждала миска размером с хороший таз, наполненная кусками варёного мяса.
— Здорово! — сказал он, потянув носом. — Наше, додхарское. Могли бы и не варить, кстати.
— Кто? — спросил я, отпечатывая бутылку и пробуя содержимое. Так и есть — самодельное виски Джонни Уокера.
— Что — «кто»? — не понял кербер.
— Кто мог бы не варить?
— Ну, те, кто здесь заправляет. — Тотигай замялся и понизил голос, вспомнив, у кого мы в гостях. — Надзиратели.
— Сомневаюсь, что они ещё тут, — сказал я. — И сомневаюсь, что это мясо.
— Пахнет как мясо, — ответил Тотигай. — Я тебе даже могу сказать, кто это был — конь нукуманской породы. Меня не обманешь.