Некоторый запас чурок хранился в фюзеляже самолета сразу за остекленной кабиной. Там же помещалось оборудование для добычи топлива: двуручная пила и топор. Кабина была рассчитана на троих, и на месте пилота сидел авиатор-пограничник. Ева тихо кипела от злости: достигнутое соглашение подразумевало доставку ее и Сергея лишь до границы Оннели. Дальше, от приграничной станции Пулахта до горно-лесистой глубины страны приходилось добираться самим. Потеряв бронепоезд, пограничники ни в какую не желали рисковать потерей еще и самолета. Ева ничего не сказала, но Сергей видел: по ее убеждению, Тигран не был достаточно настойчив и уступил зря.
Не уступил он в другом: потребовал, чтобы самолет совершил посадку рядом с бронепоездом, и добился своего. Сел-то биплан нормально, но разбегался, развернувшись против ветра, столь долго, что, казалось, раньше кончится степь, чем он взлетит.
Пассажиры – это единственное, что в нем не скрипело, угрожая развалиться.
– Сделай круг над бронепоездом и помаши крыльями, – по-аламейски приказала пилоту Ева.
Пилот пожал плечами и выполнил требуемое. Сергей видел, как в открытом верхнем люке командирского вагона показалась рука и помахала самолету.
– Теперь ложись на курс, и худо тебе будет, если мы не окажемся в Оннели. Застрелю.
– И сами разобьетесь, – флегматично ответил пилот. Это был местный уроженец из тех западных аламейцев, невозмутимость которых внушала уважение даже клондальским вольнодумцам, отважно утверждавшим, что некоторые из аламейских дикарей все же люди.
– Ничего, как-нибудь не разобьемся, – усмехнулась Ева.
Сергей понял лишь половину разговора. Он сидел на куске грубой ткани, натянутом между двумя рейками, держался за третью рейку и обмирал. Скрипя и стеная, биплан медленно забрался метров на пятьсот и потянул на север вдоль полотна узкоколейки. Мотор исправно тарахтел, сжигая продукты пиролиза древесины. Этот мотор сроду не знал вкуса бензина. Страшно было подумать, что случилось бы, получи он бензин вместо смеси угарного газа с метаном и карбюратор вместо газового редуктора. Наверное, сошел бы с ума от радости и тут же взорвался бы.
Скорость машины соответствовала двигателю. Когда-то в прошлой жизни Сергей быстрее ездил по подмосковным дорогам, торопясь поспеть на рыбалку к утреннему клеву.
Потряхивало. Покачивались плоскости, подрагивали расчалки, пели тонкие тросы растяжек, смахивающие на рояльные струны, используемые еще Сантос-Дюмоном, Фарманом и братьями Райт. Стонал фюзеляж. За бипланом стелился сизый дымный хвост. Порой выхлоп попадал в кабину, и тогда пахло костром, а воображение дорисовывало аромат только что сваренной ухи и печеной картошки.