Максу, впрочем, тоже.
– Значит, вы заявляете, что никогда не видели ни пресловутого Старца, ни его людей?
– Отдайте мою одежду, – отвечал Макс. – Исс антау мине васти.
– Которую? Костюм охотника или костюм горожанина?
– Оба.
– От кого вы скрывались? Зачем вам понадобилось тайно переодеваться в проулке?
– Разве это запрещено законом?
– Отвечайте на вопрос!
– Отдайте мою одежду.
– А без нее у вас язык отсох отвечать на вопросы?
– Мне стыдно без галстука, – издевался Макс, глядя на свои голые ноги.
– Какое задание вы получили от Старца? – долбил дознаватель в одну точку, и все опять шло по кругу.
– Исс антау мине васти.
– Кто вы такой? От кого скрывались? Ваше задание?
– Отдайте мою одежду.
Наконец дознаватель изнемог. Отшвырнул насквозь мокрый платок, выудил из кармана свежий и принялся утираться, неприязненно глядя на Макса. Затем кликнул стоящего за дверью полицейского и потребовал себе чаю.
Макс молчал.
Положение было незавидное: он попался. Рассуждая логически, он и должен был попасться. В Гомеостате то же самое: если новоприбывший начинает очень уж чудить, стражи порядка вежливо возьмут его под руки и доставят в участок, а уж дежурный начальник решит, что с ним делать: отпустить, ограничившись словесным вразумлением, или запереть на недельку в камеру. После первого же цикла смерти-возрождения до многих доходит, как устроен этот мир, а для особо непонятливых можно и повторить урок столько раз, сколько нужно.
Но Гомеостат – уникальный мир.
Теперь Макс понимал это не только умом, но и всем существом. Центрум был иным, и, если верить словам Теодора, Патрика и Рафаэля, другие миры тоже были совсем иными. Они не походили на Гомеостат, но походили на Центрум. В ином городе и то легко попасть впросак, что уж говорить об ином мире. Арест был просто закономерен.
Но была ли альтернатива? Ни с кем не общаясь, прятаться в лесу? Разве это выход? Это всего лишь способ проголодаться.
Ничего, решил Макс, подержат и отпустят. Вменить-то нечего. Снимать штаны в проулке, может быть, и проступок, но уж никак не преступление. Дурацкая версия насчет шпиона скоро сама собой отпадет. Нужно всего лишь молчать.
Дознаватель пил чай из блюдечка, обжигаясь и хлюпая. В дверях застыл принесший чай здоровенный полицейский: не будет ли еще каких приказаний? Их не последовало, вернее, последовало только одно: дознаватель жестом приказал полицейскому убраться за дверь. Тот молодцевато сделал кру-гом – после чего немедленно отскочил и взял под козырек, нос к носу столкнувшись с еще одним слугой закона.
Этот был невысок, пузат и пучеглаз. Ухоженные рыжие усы его подпирали нос, спускались вниз от углов рта и плавно переходили в холеные бакенбарды. Судя по тому, как вскочил и вытянулся дознаватель, посетитель был в изрядных чинах. О том же говорил его мундир с серебряным шитьем и какими-то штуками на груди – вероятно, наградами. Фуражки не было – был крупный, разросшийся за счет залысин лоб, внушавший бы невольное уважение, не будь он покрыт какой-то сыпью.