И вот, спустя бесконечность, наполненную болью и яростью, наступил самый напряженный момент.
— Равнясь! Смирно! — Возник перед тяжело дышащими, раскрасневшимися, еле стоящими на ногах парнями старый добрый сержант. — Что ж, девчонки. Вы уже сдали все, кроме полосы препятствий. Значит так, дойти до конца обязаны все, если я увижу, что кто-то из вас упал и не поднимается, я закопаю, даже не разбираясь, живы вы или нет. Уяснили?
— Так точно!
— Я на это надеюсь. — Пробормотал Кравц. — Первая пятерка: Вернер, Сабин, Мюлери, Джелли и Каверин. Выйти из строя. Момент истины настал.
— Сейчас я вам оглашу список тех, кто уложился во время, дамы. — Расхаживал через час перед рядом задыхающихся курсантов Кравц, вертя в руке секундамер. — Проходное — восемь минут. Лучший результат у Джеймса Вирина, за ним идет Джон Рейн, третий Сид Вернер, потом Салем Крон, Питер Гарв, шестой Дэн Джуд, седьмой Михаил Джелли, за ним Раэль…
Дальше Миша не слушала, так как все звуки из этого мира вывел ее собственный тихий шокированный выдох. Быть не может, она в семерке лучших! Может, их всего двадцать пять, но она вроде женщина. Как приятно осознавать, что изнурительные тренировки не прошли даром.
— Какие хорошие ребята. — Ворвался в ее размягченное радостной вестью сознание чужой густой голос. — Какие молодые и сильные мальчики.
Только теперь Миша вскинула голову, чтобы увидеть обладателя этого неприятного елейного голоска. Перед рядом молодых солдат расхаживал полный мужчина, упакованный в форму, по которой можно было определить звание старшего лейтенанта третьего ранга. На мясистом лице играла странная улыбочка, а глаза бегали по ребятам так, словно это товар на прилавке.
Первое (да и, кажется, единственное возможное) впечатление от этого человека — отталкивающее, это даже слабо сказано. Миша недоуменно перевела глаза на сержанта Кравца и вздрогнула от того, сколько в этом человеке, в его взгляде, было презрения к своему начальству. Он смотрел на этого лейтенанта так, как не смотрел даже на Тода — толстого парня, который не мог пробежать больше пяти километров. Отвращение, омерзение, гнев.
— Сынок, как твое имя? — Выдернул ее из наблюдения за сержантом густой голос.
Миша вздрогнула и недоуменно посмотрела на того, кто стоял перед ней.
— Курсант, отвечать, когда тебя спрашивают. — Рявкнул сержант, а в его голосе было раздражения больше, чем обычно.
— Михаил Джелли.
— Михаил. — Повторил лейтенант, хлопая мясистыми губами. — Ты не плохо показал себя, я за тобой наблюдал. Ты станешь хорошим бойцом, не так ли?