Вдохновленный этими мыслями, я чувствую себя уверенно. По ходу матча я становлюсь все свежее, все сосредоточеннее. Ничто, кажется, не может отвлечь меня от игры. Разошедшиеся фанаты кричат мне что- то оскорбительное. Я смеюсь в ответ. Очень опасно падаю, подвернув ногу и поранив колено, но не обращаю на это никакого внимания. Ничто и никто не остановит меня, и уж точно не Скиллари. Постепенно я совсем перестаю его опасаться. Я абсолютно уверен в себе, более чем когда бы то ни было.
В четвертьфинале встречаюсь с французом Себастьяном Грожаном. Первый сет я провожу в неслыханном темпе, проиграв лишь один гейм, но потом Грожан, кажется, открывает свежий запас веры в себя и в свою победу. Сейчас мы равно уверены в себе, однако удары у него получаются лучше. Он отнимает у меня подачу, доводит счет до 2-0, затем вновь отнимает подачу - и выигрывает второй сет так же просто, как я выиграл первый.
В третьем он тут же отнимает подачу, выигрывает гейм с помощью великолепной свечки, удерживает свою подачу и вновь отнимает мою. В этом сете я обречен.
В четвертом я получаю шанс отыграть его подачу, но не могу. Я бью слева - слишком слабый, позорный для меня удар. Увидев, как мяч уходит за пределы корта, я понимаю, что упустил время. Соперник выходит на финальную подачу, я сопротивляюсь изо всех сил - но мой удар справа уходит в сетку. Матч-пойнт. Грожан заканчивает матч ударом навылет.
После матча журналисты интересуются, повлияло ли на мою концентрацию появление на стадионе президента США Билла Клинтона. Из всех причин поражения, которые я когда-либо слышал или изобретал, эта - самая идиотская. Я даже не знал, что Клинтон был на стадионе, отвечаю я. Меня занимали совсем другие, невидимые наблюдатели.
Я ПРИВОЖУ ШТЕФАНИ К ДЖИЛУ в зал под предлогом тренировки. Она улыбается, потому что знает истинную причину нашего совместного визита.
Джил интересуется самочувствием Штефани, предлагает ей присесть, спрашивает, чего бы ей хотелось попить. Он подводит ее к велотренажеру, и она плавно садится в седло. Она внимательно изучает полку, которую Джил специально повесил на одну из стен, чтобы держать на ней мои кубки с турниров Большого шлема, включая и те, что я восстановил после вспышки гнева из-за визита на съемки «Друзей».
Крутя в руках эспандер, я, наконец, обращаюсь к Джилу:
- Слушай, Джил, тут такое дело… Мы выбрали имя для сына.
- Да? И какое?
- Джаден.
- Мне нравится, - Джил, улыбаясь, кивает. - Хорошее имя.
- А второе имя, мне кажется, еще лучше.
- И какое же?
- Джил.
Он изумленно смотрит на меня.