Молинда была благодарна Лу Фаню и сказала ему об этом. Лицо его не менялось, но глаза засверкали, а в голос прокралась стальная нотка.
— Стоит Молинде сказать лишь одно слово, Брюс исчезнет из своей конторы и из своего дома. Его никто никогда больше не увидит, тело его не будет найдено, а следы его исчезновения не будут обнаружены. В этом я могу тебе поклясться.
Она медленно покачала головой.
— У меня есть соблазн сказать это слово, Лу Фань, — ответила она, — но я должна придерживаться законов цивилизации, которой я служу.
Не понимая, он пристально глядел на нее.
— Но Молинда — женщина Востока.
— Сердце мое на Востоке, — ответила она, — но ум мой принадлежит Западу, который сформировал его. И Западу же я служу. Но я не забуду твоего предложения, и когда-нибудь, если Брюс зайдет слишком далеко, я его приму.
На лице Лу Фаня без труда можно было прочитать, как истово он мечтал о том, чтобы она немедленно распорядилась о казни шотландца.
В это утро она была занята больше обычного, перекраивала расписание и давала указания о переносе груза из одного трюма в другой, чтобы наиболее выгодным образом использовать те необходимые изменения, которые наметила. Однако даже во время работы беседа с Лу Фанем продолжала беспокоить ее, и, когда наступил полдень, она, наконец, приняла решение. Она будет действовать сама. Одним резким движением вскочив на ноги, она вышла из пакгауза «Рейкхелл и Бойнтон». К ней немедленно присоединились двое приставленных к ней Лу Фанем телохранителей, и когда она, пройдя короткий путь, оказалась у дверей управления Оуэна Брюса, ее защитники были неумолимы в своей решимости следовать за ней внутрь помещения.
Секретарь, сообщивший своему хозяину о визите главы отделения «Рейкхелл и Бойнтон», поразил его до глубины души.
Оуэн Брюс при необходимости умел быть чуть ли не изысканно вежлив — и с неменьшей легкостью мог предстать законченным грубияном. Не выказав ни малейшего удивления, он поспешил в приемную, где жизнерадостно и шумно приветствовал Молинду.
— Вот это настоящий сюрприз! Чему же я обязан такой честью?
— Я бы хотела переговорить с вами с глазу на глаз, — ответила Молинда и сразу же прошла в контору, не давая ему возможности опомниться. Он вынужденно последовал за ней, однако, если его что-то и смутило в поведении Молинды, он никак не показал это.
— Примите мои соболезнования в связи с потерей прекрасного клипера, — сказал он, знаком предлагая ей занять место напротив. Конечно, подумалось Молинде, он может позволить себе презирать ее работодателей, но для чего же столь откровенно раздевать ее взглядом?