Она одевалась — застегивая сорочку, натягивая чулки, влезая в нижние юбки. Ее движения были неторопливыми, как у танцовщицы. Она сидела спиной к нему, но зеркало на туалетном столике позволяло видеть все остальное. Он оставался в постели, подперев голову ладонью и наблюдая за покачиванием ее темных распущенных волос.
Снаружи прилежно стучал по дереву дятел. Внутри сгустилась мгла. Солнце садилось, и медные отблески его лучей, игравшие на потолке, потускнели. В полумраке ее красота казалась менее отчетливой — как на картине импрессионистов, состоящей из разноцветных мазков и теней — и он мог смотреть на нее, не испытывая нелепой потребности заслонить глаза ладонью от ее сияния.
Протянув руку, он поймал прядь ее волос, намотал на пальцы и притянул к себе.
Она подчинилась, присев на край постели и обняв его за плечи.
— Неужели тебе недостаточно? — спросила она, усмехнувшись.
— Нет.
— Увы, сэр, на сегодня все. Мне нужно позвать горничную. А почему ты не встаешь?
Он погладил ее руку.
— Еще поваляюсь немного. Не поможешь скоротать время?
Она рассмеялась и выскользнула из его хватки.
— Позже. После бала, возможно.
Дятел застучал еще громче.
Кристиан резко сел на постели. Огонь в камине погас, только тлеющие угли разгоняли мрак, притаившийся в углах. В комнате никого не было. Этим утром ему предстояло читать лекцию в Гарварде, и кто-то стучал в дверь.
— Войдите, — сказал он.
Дверь открылась, впустив Паркса, его камердинера.
— Доброе утро, ваша светлость.
— И тебе тоже, — отозвался Кристиан, откинув одеяло и выбравшись из постели.
Сон, которого он никогда прежде не видел, казался таким реальным. Кристиан мог описать муслиновые занавески на окнах, узор на восточном ковре, на котором она стояла, ощущение ее волос в его пальцах.
Но не достоверность деталей ввела его в заблуждение — после некоторых более сладострастных снов он мог изобразить ее с анатомической точностью. Скорее ощущение взаимной привязанности, непринужденности и нежности.
— Сэр, — сказал Паркс. — Вода остывает. Принести погорячей?
Интересно, сколько он простоял перед умывальником, грезя наяву, как мелкий воришка, мечтающий о подвалах Банка Англии?
Прошло еще пять лет, с тех пор как он видел миссис Истербрук у входа в Британский музей естественной истории. Порой Кристиан искренне верил, что перерос свою юношескую влюбленность. В один из таких дней он пообещал мачехе, что после лекций в Гарварде и Принстоне проведет в Лондоне весь сезон, чтобы исполнить свой долг и найти жену.