— Ты, кстати, один? — спросил Летун.
— Я, кстати, вдвоем. Бабульку одну сопровождаю из Владика в Москву. Большой секретности бабулька! Вон она на лавочке сидит.
— И впрямь, — удивленно сказал Летун. — Малая какая…
Пастух представил Летуна Марине. Дальше потопали вместе к вертолету. Он такой один там стоял — верх беленький, низ синенький, морда тупая, стеклянная, красивая очень.
— Лучший аппарат тебе даю, Пастух, самый неюзаный, — сказал Летун. — И денег не спрашиваю.
— Летун, не гони пургу, деньги — не проблема. Скажи — сколько?
— Иди в жопу, Пастух. Помочь боевому корефану — кайф. А деньги все одно просрутся. Рад был тебя повидать, Пастух. Удачи! И вам, дамочка, всего наилучшего. Берегите Пастуха, он у нас один такой единственный…
Слова, слова. Ан приятно, что Марина их слышит.
Обнялись.
— Будешь в Москве — звони, — сказал Пастух.
Телефона не сообщил.
— Непременно, — сказал Летун.
И не спросил телефона.
А движок пилот уже запустил.
— Мне очень страшно, — сказала Марина, усевшись на жесткое сиденье в пузе машины и пристегнувшись.
Она и выглядела испуганной, прибитой какой-то, что на реальную Марину никак не походило.
— А с этим мы сейчас поборемся, — сказал Пастух. — И победим. Вы же у нас замкнутого пространства опасаетесь? Так и не будет его — замкнутого. Вы на вертолетах когда-нибудь летали?
— Ни разу.
— Тогда — с почином. — И к пилоту: — Поехали, брат. Не качай сильно. Дама у нас больно опасливая…
Вертолет оторвался от бетона, повисел над ним секунду-другую и борзо рванул вперед и вверх. Марина зажмурилась, ухватилась руками за сиденье, ноги поджала, напряглась. Боялась. А и впрямь пошатывало, покачивало, как при подъеме всегда бывает, и земля уходила вниз — красивая и большая тоже, покачиваясь, уходила.
— Брат, — крикнул Пастух пилоту, — давай, как договорились!..
Тот кивнул и чуть сдвинул створку окна.
В салон ворвался холодный и острый воздух, а точнее, ветер ворвался, нагло загулял по салону. Пилот обернулся.
— Жива? — прокричал улыбаясь.
— Сейчас проверим, — крикнул в ответ Пастух. И на ухо Марине: — Откройте глаза!
Она открыла их на миг, снова зажмурила, снова открыла и сказала недоверчиво:
— Это мы что — летим?..
В салоне яро гулял холодный ветер. Открывать окна во время полета вообще-то сильно не рекомендуется, но пилот пока молчал.
— Летим, — подтвердил Пастух. — Дайте руку…
Ухватил за запястье и высунул в приоткрытое пилотом окно вертолета, где ветер был прямо-таки штормовым, холодным, колким. А внизу остались махонькие с высоты вертолетики, махонькие дома, махонькие деревья, махонькие автомобили и совсем махонькие человечки, зато стало хорошо видно, какая земля большая и в общем-то и впрямь круглая.