Вскрикнув от радости, Лэйкен подхватила свой саквояж и взгромоздилась на пассажирское сиденье.
Спустив очки на нос, она посмотрела на него.
— Пожалуйста, скажите, что не покупали машину. Когда я просила вас держать меня в курсе всех расходов…
— Успокойтесь, — сказал Марк, изучая ее своими темными глазами. — Я одолжил ее у приятеля.
Лэйкен облегченно вздохнула и захлопнула за собой дверцу.
Откинувшись на спинку сиденья, она обвела взглядом три маленькие коробочки, находившиеся в задней части джипа, а затем снова посмотрела на мужчину, сидевшего за рулем.
— Интересно, как это палатки поместились в таких маленьких коробочках? — спросила она.
— Мои предки не пользовались палатками. В хорошую погоду они спали под открытым небом, впитывая ночь своей кожей, чувствуя землю под собой и вокруг себя.
— И ползая по ней, — пробормотала она. О, да, сказала она себе, эта поездка будет
совсем не такой, как предыдущая.
Когда джип съехал с асфальтированного шоссе на маленькую дорогу, напоминавшую просеку, она стала исподтишка наблюдать за человеком, сидевшим рядом с ней. Она впервые видела его не в костюме, но тот, кто считает, что одежда делает мужчину мужчиной, очевидно, никогда не встречал Марка Аврелия Рида. В джинсах и рубашке «шамбре» он был столь же сдержан и неприступен, как и в костюмах от братьев Брукс.
— А я? — спросил он, не отрывая взгляда от пыльной дороги.
— Вы пока не похожи на целителя.
— Я решил приберечь воинственную краску и косы на потом.
Сухие нотки в его голосе заставили Лэйкен нахмуриться.
— Я сказала глупость? — Она вздохнула. — Догадываюсь. Когда не имеешь никакого представления о культуре, не думал о ней сотни раз и не прошел многих километров в их башмаках, слишком легко впасть в ошибку.
Все еще хмурясь и пытаясь сосредоточиться, она заерзала на месте и подсунула под себя одну ногу.
— Мне кажется, что ярлыки, — сказала она, — независимо от того, правильны ли они с политической точки зрения, проводят границы, отделяющие одни группы людей от других. Я знаю, что для ярлыков есть веские, разумные причины — этническая гордость, культурное самосознание и т. д. — но я не понимаю, почему нельзя сочетать это с привязанностью к более широкой группе. Всему человечеству. Мы должны сосредоточить свое внимание не на том, что разделяет нас, а на тех вещах, которые могут связать, нас вместе. И самое большое препятствие к этому — наличие групп, унижаемых другими, более могущественными группами. Пока мы все не станем просто людьми, забывшими про старые стены, воздвигнутые между нами, дело не пойдет на лад. Но многие люди не хотят…