Белецкий, стуча костями по полу, с воплями откатился к выходу. Да, не отошел, а именно откатился.
— Открой, — прохрипел он.
Маша, подбежав, толкнула резную дверь, и посрамленный Кощей выполз за порог терема сказочной Царевны-лягушки. Щелкнул замок: обратно его уже не впустят.
Лишь теперь победитель открыл глаза.
Царевна почему-то не радовалась. Приблизившись к летчику, она строго глянула на него и сказала с упреком:
— Зачем вы так? Это было уж слишком жестоко.
А он ответил невинным взглядом ребенка-паиньки:
— О чем вы, Мария? Что-то случилось? Тут кто-то был? Я ничего не помню.
Забавлялся ее сомнением, ее растерянностью. Для пущей убедительности добавил:
— Признайтесь, зачем перетащили меня на пол? На диване было удобнее.
Он не жаждал изъявлений благодарности, этот странный человек со странным именем, свалившийся с неба…
С какого возраста человек начинает помнить себя?
До нынешнего дня самые ранние Машины воспоминания относились, пожалуй, примерно к старшей группе детского сада. А в эту нервную, напряженную ночь вдруг всплыло, точно вспышка, совсем младенческое…
Кошачья морда почти на уровне лица, значит, Машенька еще передвигается на четвереньках. Это не теперешняя их трехцветка Пуська, та забытая кошка была белой. Как ее звали? Снегурка? Снежинка? Она обнюхивает ребенку лицо, и ее розовый нос холоден и влажен.
Рядом, как фонарный столб, толстая ножка стола — высокого-превысокого. Маша хватается за эту деревянную опору, делает усилие и — встает на ноги! Торжественный и значительный миг: впервые она видит Белоснежку сверху! Да, так кошку и звали, как диснеевскую героиню.
А крышка стола все равно остается высоко над головой. Поднимаешь подбородок, чтобы разглядеть ее получше, и, потеряв равновесие, шлепаешься на холодный кухонный линолеум.
Это обидно, однако не трагедия. Потому что путь уже проторен и теперь известно, как надо поступать. Пункт первый — поставить подошвы на пол плашмя. Пункт второй — обхватить руками столб. И наконец, пункт третий — резко выпрямить колени.
Ура! Маша стоит! Сама! Маша большая!
— Ма!
Но где же мама? Почему не хвалит свою Машеньку?
Обычно мама в это время тут, рядом, возится у плиты. Но сейчас, в миг триумфа, в кухне пусто и тихо. Нет зрителей.
Один шаг… другой… совсем самостоятельно. Маша найдет маму и покажет, на что она способна.
Какой длинный и темный коридор. Далеко-далеко — просвет комнатной двери. Обычно Машенька вплывала туда по воздуху — на маминых руках или, еще выше, на папиной шее. А сейчас шагает сама, и путь кажется незнакомым и жутковатым.