А значит, все же есть шанс завоевать ее. И этот шанс непременно надо использовать…
Обо всем этом размышлял Антон Белецкий, пригревшись на солнышке в своем любимом гамаке. На него накатила легкая дремота, и он перестал следить за Машиным участком: видимо, сегодня соседка так и не явится. Ведь дело уже близится к полудню.
Мужской голос, раздавшийся над самым ухом, заставил его вздрогнуть.
— Добрый день, Антон. Не помешал?
Прямо над Белецким стоял тот злополучный самец, воспоминания о котором не несли в себе ничего приятного. Антону даже показалось, что вновь заныли те интимные участки тела, куда незваный гость неделю назад нанес ему удары.
— Помешал, — проскрипел биолог, весь сжавшись. Словно боялся, что его вновь будут бить или применят к нему «простейший» борцовский прием — зажим. Тем более что визитер выглядел совершенно выздоровевшим.
— Я ведь правильно запомнил — вас зовут Антон?
— Угу. А вы — тезка Иоанна Грозного.
— Верно. Только не Васильевич, а Алексеевич.
— Ну и зачем пожаловал, Алексеевич?
— Визит вежливости. Я ведь обязан жизнью вашей соседке. И вам.
— Мне? Возможно. Зато я обязан вам целой неделей больничного листа.
— Да ну! — Иоанн сделал вид, что не понимает, о чем речь. — Простудились, когда под дождем бежали через огороды?
— Слушай, Алексеевич. Тебе что надо от меня? Шел бы восвояси. Не вызываешь ты у меня светлых дружеских чувств, честное слово.
Соколов усмехнулся:
— Верю. Ты у меня в общем-то тоже.
— И помощи я тебе на самом деле никакой не оказал. Так, поглядел — и все.
— Может, сейчас окажешь?
Оба были рады, что не приходится рассыпаться друг перед другом в лживых любезностях. Даже Белецкому, а Иоанну тем более, разговаривать напрямик было сподручнее. Взаимная неприязнь слишком бросалась в глаза. Так зачем же пытаться скрыть ее? Все равно бесполезно.
— Ну так чем тебе помочь?
— Мне нужен адрес Марии Колосовой.
— А! — Белецкий захихикал. — И ты попался на удочку этой стервочки? Солидарен и сочувствую.
— Но-но!
— А ты не больно петушись! Я-то знаком с ней давно. Она из кого хочешь душу вынет, ноги об нее вытрет, а потом за ненадобностью в унитазик и спустит.
— Не всякая душа пройдет в канализацию.
— Как поэтично! Но, по-моему, в растоптанном виде — каждая.
— Так где она живет?
— В Москве, естественно.
— Адрес?
— Откуда мне знать? Не интересовался, не интересуюсь и не буду интересоваться. С меня хватает и дачного общения.
— Не врешь?
— Еще чего! Я бы, Алексеич, с огромным удовольствием отправил тебя в когти этой змеюке на растерзание.
— У змей когтей не бывает.
— У этой есть. Она ими цепляет у человека нерв за нервом и вытаскивает наружу. А потом вьет из них веревки. И держит мужика на привязи.