— Тебя, что ли?
«Что-то я не заметил, что Мария так уж мечтает его удержать возле себя. Скорее, это он жаждет посадить ее на поводок. Кощей…» — думал Иоанн.
— Если б только меня! — пожал Антон костлявыми плечами. — А то ведь и тебя тоже. Уверен, в Москве у нее есть еще кандидатуры на отлов.
— Это можно проверить. Только где ее найти?
— Говорю же — понятия не имею. Знаю только: она библиотекарь. Простой, скромный, обыкновенный библиотекарь. Книжный червь… то есть червиха… не соображу, как образовать женский род. Змея, короче: строит из себя такую кисейную барышню, такую тургеневскую девушку, что скулы сводит. А сама…
Иоанн не стал дослушивать, что именно «сама». Резко перевел разговор на другое:
— Слушай, Антон, у тебя лопата есть?
Тот испугался:
— Зачем?
Лопата у него была, притом хорошо заточенная. Но почему-то на миг представилось ему, как блестящее лезвие взмывает, занесенное прямо над его головой, и…
— Зачем, зачем? — миролюбиво передразнил Иоанн. — Клад искать. Надо, короче. Так есть?
— Ну есть.
— Одолжи. Скоро верну. Ты все равно пока в гамаке оттягиваешься.
— Ладно. Не сломай смотри.
— Спасибо.
— За спасибо не работаем, — буркнул Антон.
Соколов пристально поглядел на него, кивнул.
Достал пачку долларовых бумажек, протянул Белецкому несколько штук.
— Одурел? — отшатнулся биолог.
— Бери. За прокат лопаты и в особенности за ценную информацию.
Тот секунду поколебался и — взял.
…Субботнюю поездку на дачу пришлось отменить: у Натальи Петровны поднялась температура. Она лежала, укрытая всеми одеялами и шалью в придачу, и нехотя пила горячий чай с прошлогодним малиновым вареньем.
Пуська то и дело пристраивалась у нее на груди: умная кошка всегда знала, у кого и где болит.
Наталью Петровну глодал такой отчаянный страх за завтрашний день, что она вынуждена была спрятаться от него в болезнь. Когда тебе физически плохо, то можно об остальном не думать. У тебя есть оправдание…
Наконец она, наглотавшись антибиотиков и снотворных, забылась.
Маша на цыпочках прошла к телефону, плотно прикрыв дверь в мамину комнату. Порывшись в записной книжечке Натальи Петровны, обнаружила лаконичные инициалы: И. И.
— Иван Иваныч? Вас беспокоит дочь Натальи Петровны Колосовой, вашего главного бухгалтера.
— Бывшего, — коротко ответили ей. — Еще вопросы есть?
Вопросов-то было много, но все они относились к иной сфере, нравственной: о совести, о благодарности за многолетнюю преданность, о милосердии. А грубый тон директора стройуправления указывал на то, что сии эфемерные понятия не по его части.
— Вопросов нет, — сказала она. — Есть пожелание.