Тэдди старательно объясняет. Ведь нашёл же он в начале весны целый шиллинг. Теперь необходимо найти клад. Вот будет немного потеплее, и — будьте покойны! — Тэдди примется за это дело.
Дети пересекают маленькую площадь. Идут по извилинам тёмных переулков, мимо мрачных коричневых домов. Дома беспорядочно теснятся и выталкивают один другого из рядов почти на середину мостовой.
Встречаются пустыри с глубокими воронками от фашистских бомб. Рядом с остатками зданий, напоминающих сломанные зубы, стоят большие ящики, сбитые из гнилого тёса, ржавого железа и тряпок.
В ящиках живут люди.
В некоторых воронках — шалаши из прутьев и фанеры.
Там тоже живут.
Тэдди хорошо знает эту часть Лондона. Он уверенно ныряет в переулки, похожие на тёмные норы, смело входит в ворота домов, с тем чтобы, проскочив через сломанный забор, сократить путь…
В Лондоне до сего дня существуют два города. Один Лондон — город древних замков, соборов, банков, гигантских магазинов, тенистых парков и красивых особняков, где живут богачи.
Но если пойти от центра города прямо на восток, попадёшь в другой Лондон.
Уже через полчаса пути узкие улицы начинают разбегаться вкривь и вкось. Вместо правильных площадей и садов дымятся горы вонючего мусора. Уроды-дома нависают над бугристой мостовой и зло косятся чёрными впадинами узких окон. Небо летом и зимой наглухо закрыто тяжёлой грязножёлтой тучей копоти и угольной пыли.
Горожане этого Лондона звериных трущоб говорят на особом, кокнейском наречии, которое резко отличается от языка жителей особняков и дворцов другого Лондона.
Тэдди улыбается. Бесси тихонько дёргает его за пояс:
— Ты зачем смеёшься? — Она заглядывает ему в глаза — ей хочется знать, о чём он думает.
Тэдди уменьшает шаги и кладёт руку на её плечо — сейчас начнёт рассказывать. Бесси сдерживает дыхание. Тэдди напоминает сестре о том тёплом утре, когда они после долгого путешествия попали на сказочную улицу…
— Это — где попугайчик? — перебивает Бесси.
— Вот, вот… Удивительно, как ты запомнила — ты была совсем крошка.
— А теперь?
— Ого!
Бесси останавливается.
— Померяемся?
— Давай!
Тэдди чувствует, как острые лопатки Бесси скользят по его пояснице. Она громко пыхтит и вытягивается на цыпочках, с трудом удерживая равновесие. Тэдди незаметно опускается, пока её горячий затылок не касается его шеи. Он так правдиво разыгрывает изумление, с таким растерянным видом почёсывает кончик носа, что Бесси не выдерживает:
— Дай ухо.
Тэдди склоняется.
— Я чуточку поднялась на пальчики.
— Да? Но ведь я на каблуках.
Он безнадёжно машет рукой. Они идут дальше.