— Ничего, мы и так привыкши, — улыбнулся Стас и поднял уже наполненный Егорычем стакан.
Выпили без тостов и чоканий. Занюхали рукавами.
— Егорыч, я вот что хотел у тебя спросить, — Стас вновь обвёл комнату изучающим взглядом, но того, что искал, не обнаружил и в этот раз. — Печь-то у тебя где? Труба вроде на крыше есть.
— А это так, для форсу, — рассмеялся Егорыч. — Когда холодно «козёл» ставлю. Электричество, слава богу, есть.
— Семён Егорович, а ты здесь….
— Всё, хорош, зубоскалить, — беззлобно, но строго оборвал его Семён Егорович. — Пора тебе за работу приниматься.
Громов вышел из сторожки первым. Двумя минутами позже к нему присоединился Егорыч с двумя лопатами в руках. Причем одна была с коротеньким черенком штыковая, а другая — совковая, наоборот, с неимоверно длинным.
— А почему они такие? — с интересом разглядывая странноватые орудия труда, осведомился Стас.
— Потом поймёшь, — коротко бросил Семён Егорович и степенно зашагал по утоптанной тропинке вглубь зелёного океана, на дне которого покоились те, кому уже никогда не суждено подняться на поверхность.
Кладбище именовалось городским, видно потому, что находилось в черте города. Несмотря на официальный запрет властей, здесь всё ещё хоронили. Погребали тела городских знаменитостей, крутых дельцов, откровенных бандюганов, но не редко встречались и могилы простых смертных.
Стас, ступая за Егорычем, внутренне содрогался. Пейзаж, надо сказать, прохладненький, хоть и в тёплых тонах лета.
Вдруг сторож резко остановился, и Громов сходу налетел на его жёсткую, как камень, спину.
— Здесь покоятся мои супруга и сын. — Егорыч посторонился, представляя на обозрение две спаренных, хорошо ухоженных могилки с простыми памятниками из мраморной крошки. С пожелтевших от времени фотографий улыбались красивая женщина лет сорока пяти и молоденький белокурый паренёк в солдатской форме. И звали его Стас…
— А рядом с ними моё место, — после некоторого молчания добавил он. Потом, взяв резко влево от могил, размашистым шагом продолжил свой путь. Закончилось путешествие по «городу мёртвых» на самой его окраине, в нескольких метрах от кирпичного забора.
— Вот здесь. — Егорыч притопнул на месте, на котором остановился. — И будешь копать. Ты, Стас, не Гриша. Тому всё по херу было. Потому напоминаю тебе простую истину: меньше знаешь — дольше живёшь. Понял?
— Не дурак, — качнул головой Стас. — Моё дело копать.
— Не задавая лишних вопросов, — закончил Семён Егорович. — Ты работать начинай. А я чуть попозже приду, проверю. — Сказал и ушёл.
Новоиспечённый могильщик принялся за тяжеленный труд. Да уж! Яму копать в самый солнцепек (растущие неподалёку деревья, как на грех, тень сюда не отбрасывали) да ещё без привычки — это вам не мелочь по карманам тырить. Прошло уже не менее двух часов с начала работы, а глубина могилы не превышала полутора метров. Ко всему прочему добавилась и ещё одна неприятность. Макушку нестерпимо обжигало солнце, а по голому торсу ударял жуткий могильный холод. Стас периодически выпрыгивал на поверхность, чтобы подставить замёрзшую спину под жаркие лучи и одновременно воткнуть голову в куст акации, во избежание полного расплавления мозгов. Очень скоро Громов понял, почему же именно так устроены его орудия труда. Короткой лопатой было очень удобно орудовать в тесном пространстве, но совершенно невозможно было выбрасывать ею землю со дна могилы. Вот здесь-то и пригодилась совковая лопата с удлиненным черенком. Во, как! Всё продуманно! Дальше дело пошло ещё сложнее. Теперь выбраться из могилы без посторонней помощи было практически невозможно — всё-таки зарылся. А так хотелось. Продрогшее тело уже передёргивала судорога, и зуб на зуб не попадал.