Сам Василий Степанович пил на работе редко и в небольших количествах. И только качественное спиртное, причём в компании нужных ему лиц. Но в этот час он добивал вторую бутылку виски в своём кабинете один одинёшенек. И была на то причина. Как это он запамятовал о человеке, закопать которого в сырую землю необходимо было в первую очередь, где бы он ни находился? Разыскать и похоронить заживо. Вот запамятовал. Закрутился, засуетился и забыл.
Кочан… Враг лютый…. Больше чем даже кровник…
…Василия Стрельцова определили в четвёртую камеру, рассчитанную на пять заключённых, но в ней томилось по меньшей мере пятнадцать.
Теснота, духота и целый букет зловоний: давно немытое человеческое тело, нестиранные вещи, нездоровые желудки и дешёвый табак. Спать по очереди по соседству с отъявленными бандюганами, каждую секунду бояться за собственную жизнь, хлебать жидкую баланду… Вся эта чёрная перспектива мелькала в голове застывшего у входа нового пассажира.
— Ну, чего встал, как столб? Проходи. — С почётного места у окна поднялся коренастый мужик с изобилием татуировок на обнажённом торсе и шагнул в сторону новенького. Остальные присутствующие здесь не шелохнулись, лишь пожирали пассажира тусклыми взглядами бесцветных глаз.
— Я Коготь. Смотрящий этой хаты. — Коготь воткнул жёлтый от никотина указательный палец правой руки в свою грудь. — А ты как назовешься?
— Василий… Василий Стрельцов, — запинаясь назвался тот.
— Погоняло есть?
— Битюгом на воле звали, — натужено сглотнул Василий.
— Битюг, — усмехнулся Смотрящий и обернулся к остальным. Через секунду вновь обратил свой взор на новенького пассажира. — Подходящая кликуха. По какой статье осужден?
Битюг назвал статью и срок отбывания наказания. Вообще-то, Коготь мог и не спрашивать об этом, ибо знал и статью, и срок новенького ещё за долго до того, как его нога переступит порог их хаты. Проверка. Парень не обманул, и это уже хорошо.
— Ладно, пока так и будешь зваться. Занимай место на верхней шконке. С Карасём её делить будешь, — распорядился Коготь.
— Ну, вот, — недовольно хмыкнул из угла Карась.
— Не бузи! — резко осёк его Смотрящий. — Он тоже человек. Всё. Занимайтесь своими делами.
Стрельцову стало страшно. Он ожидал совсем другого приёма, судя по рассказанным ему страшилками в камере ИВС. Но ничего обещанного там, здесь не произошло. Его не избили, не унизили, не поставили раком перед парашей. Пока его приняли как своего. Пока… Пока Коготь не получит на новенького его полное «досье»: кем был на воле, как вёл себя в ИВС, как держался на суде, какие имеются связи и прочее. Если всё чисто за пассажиром, то будет жить обыкновенным мужиком, если, конечно, бурогозить не начнёт.