Ясплански и остальные три детектива продолжали холодно взирать на Фиону, их лица не выдавали никаких эмоций. Она почувствовала себя как Шарон Стоун в «Основном инстинкте», в той молчаливой схватке с Майклом Дугласом, что проходила в комнате для допросов, наводненной полицейскими. Возможно, лишь уловки Стоун могли бы растопить сердца этих четверых твердокаменных детективов. Но увы, Фиона никогда не курила и не носила панталон.
— И в чем же заключалось это интервью с мистером Гейвином? — спросил Ясплански.
— Ну, как обычно, — ответила Фиона. — Я угостила его чаем и еще немножко… Оденом.
Детектив Ясплански нервно заерзал в кресле.
— А как долго вы принимаете наркотик под названием «Оден»? — осведомился он.
— Оден — это величайший поэт двадцатого века! — возмутилась Фиона.
— Позвони в лабораторию, — распорядился Ясплански, обращаясь к сидевшему рядом детективу. — И выясни, что им известно о крэке или производном кристаллического порошка под названием «Оден». Скажешь им, что этот наркотик пользуется особой популярностью среди поэтов.
Детектив послушно вышел из комнаты, а выражение страха на лице Фионы сменила гримаса крайнего изумления. Она просто ушам своим отказывалась верить.
— Послушайте, детектив… — начала она, и голос ее слегка дрожал, — полагаю, я имею право знать, почему именно меня допрашивают по делу об убийстве практически совершенно незнакомого человека?
— Вы говорите: совершенно незнакомого? — спросил Ясплански.
— Да я гораздо лучше знаю телефониста, который приходит чинить телефон, — сказала Фиона.
— Тогда, может, объясните, как вот это оказалось в кармане пиджака убитого Теда Гейвина? — Детектив Ясплански открыл большой желтый конверт и извлек оттуда вересковую трубку с выгравированными на ручке словами: «От Фионы с любовью».
Чуть позже Фиона бросилась в объятия Колина, поджидавшего ее в комнате для посетителей, и рассказала о трубке, которая неким таинственным образом перекочевала в карман покойного Теда Гейвина.
— Какая-то ерунда получается! — воскликнул Колин. — Ты же сама подарила мне ее несколько недель назад!
— Да, именно это я им и сказала, — сквозь слезы пробормотала Фиона. — Но они… они сочли это ложью, сплошной выдумкой…
— Я буду свидетельствовать в твою пользу, — твердо заявил Колин. — Выступлю в суде, если возникнет необходимость.
— Правда, Колли? Ты это сделаешь?
— Да я готов к перекрестному допросу еще со времен выхода на экраны «Свидетеля обвинения».
— О, Колли! — ахнула Фиона и уткнулась носом ему в плечо. — Как же я рада, что ты сейчас здесь!
— Что, досталось, дорогая? — ласково спросил он, обнимая ее за плечи.