Сейчас Иван не старался ударить в ответ, он сосредоточился на том, чтобы не пропустить выпад. Каждая атака на доли сантиметра сокращала дистанцию между ними, каждый удар был болезненным. Иван терпел. Демон свирепел.
Еще немного, и директор понял бы: этот бой – всего лишь игра, и в атаку пошли бы тела. Со всеми вместе он бы не справился. Оставалось одно. Иван раскрылся – демон ударил.
Этого было бы достаточно для любого. Иван лишь покачнулся и опустил катану. У демона все еще оставался шанс, стоило ему лишь понять, что что-то идет не так. Не должен противник вот так стоять и ждать следующего удара. Ни один человек не мог выдержать его удара.
Первая, простая реакция – не получилось сразу, попробуй еще. И демон ударил второй раз, прежде чем успел сообразить, что именно пошло не так во время первого удара. Меч в руках Охотника оказался обманкой. Бояться следовало не меча. Нужно было не дать Охотнику приблизиться, нужно было выждать, пока тела сделают свою работу. Быть может, просто бежать.
Иван сделал шаг вперед и прижал к себе демона. Так уходит вода в песок, так теряется песок в волне, так умирают в глубине – без надежды.
Демон таял, без сил закричать, без сил просить помощи. Клинок выпал из рук Ивана, но тела не двигались – ждали приказа.
Когда Охотник подобрал клинок, ему было все равно, сколько тел ему противостоит. Демон, поглощенный им в номере, был таким же, как и многие до него, – сам слабый, готовый напасть лишь на обессиленного. Таких нужно приманивать, нужно самому было стать жертвой… Директор был полон мощи. Его сила была сминающей, его сила стала его слабостью, зато теперь – теперь Иван чувствовал в себе эту мощь.
Иван чертил узор, осваивая новый стиль. Не быть искуснее и умнее, быть быстрее и сильнее. Не важно, что может противник, важно, что можешь ты. Тела уже не пытались его убить, пытались сбежать. Ему оставалось только поставить клинок на пути струсивших, даже не вкладывать силу, просто понять их замедленное движение. До порога не добрался никто.
Теперь лобби стало совершенным. Здесь были кости, очищенные от плоти, и плоть, очищенная от костей. Здесь были искалеченные тела – кости и плоть, все еще вместе. Барышня-регистратор боялась не зря. Иван не запомнил, как именно он ее убил. Знал, что понадобилось не больше одного удара. Знал и то, что она была человеком, обычной женщиной, которую пугали службы безопасности, а прибавка к зарплате помогала не переживать из-за смертей.
Иван запер двери и вернулся в номер. Он принял душ, исчерпав дистрофичный кусок гостиничного мыла. Он собирался этой ночью выспаться на кровати, соответствующей его росту. Правильней было бы уехать. Правильней было бы бояться. Иван просто не мог себя заставить почувствовать страх.