Да и… может быть… это уже потеряло значение.
Они подходили к дверям Фастольфа, и Бейли почувствовал, как учащается его дыхание. Он был уже твердо убежден, что руки и нижняя губа у него дрожат только из-за холодного ветра.
Солнце уже закатилось, заблестели первые звезды, темнеющее небо приобрело зеленовато-лиловый оттенок, словно по нему разливался синяк. И тут Бейли вошел в дверь — в тепло между светящимися стенами.
Безопасность!
Фастольф приветствовал его словами:
— Вот вы и вернулись, мистер Бейли. Ваш разговор с Глэдией оказался полезным?
— Очень, доктор Фастольф. Возможно даже, что ключ к загадке у меня в руке.
Фастольф только вежливо улыбнулся: без удивления, радости или недоверия. Он провел Бейли в столовую, но меньше и уютнее, чем та, в которой они завтракали.
— Мы с вами, мой дорогой мистер Бейли, — сказал Фастольф любезно, — пообедаем вместе без церемоний. Вдвоем. Даже отошлем роботов, если вам так больше нравится. И не станем разговаривать о деле, конечно, если вы сами не захотите.
Бейли промолчал, он в изумлении смотрел на стены. По ним прокатывались волны зеленого сияния — медленно менялась яркость, менялись оттенки, волны вздымались от пола к потолку. Словно колыхались более темные водоросли, мелькали тени. Комната казалась освещенным гротом на дне мелкого морского залива. От этого зрелища кружилась голова. Во всяком случае у Бейли.
Фастольф без труда истолковал выражение на лице Бейли. И сказал:
— Согласен, мистер Бейли, к этому необходимо привыкнуть. Жискар, пригаси освещение стен. Благодарю тебя.
Бейли облегченно вздохнул:
— А я благодарю вас, доктор Фастольф. Не мог бы я зайти в Личную, сэр?
— Разумеется.
— Нельзя ли… — нерешительно начал Бейли. Фастольф засмеялся:
— Там все будет абсолютно обычным, мистер Бейли. Вам будет не на что пожаловаться.
Бейли наклонил голову:
— Благодарю вас от всей души.
Без нестерпимых иллюзий Личная (та же самая, решил он) была тем, чем была, — только роскошнее и удобнее, чем все, какие он когда-либо видел. От земных она отличалась просто до невообразимости: на Земле Личные состояли из бесконечных рядов идентичных кабинок, каждая предназначалась для использования в данное время только одним человеком.
Она просто сверкала гигиенической чистотой. Возможно, верхний молекулярный слой убирался после каждого использования и накладывался новый. Бейли смутно почувствовал, что, если он останется на Авроре подольше, ему уже трудно будет приспособиться к земным толпам, оттеснявшим гигиену и чистоту на задний план, превращая их в недостижимый идеал, который почитают издалека.