— Не совсем. А моя одежда? Не успею я подняться на борт, как ее с меня снимут, обработают химикалиями и вышвырнут в космос. Потом снабдят меня новым гардеробом, но прежде окурят, вычистят и отполируют и снаружи, и внутри. Я уже один раз через это проходил!
Они снова помолчали. Затем Бен сказал:
— Знаешь, пап… — И вдруг осекся. — Он повторил: — Знаешь, пап… — И опять осекся.
Бейли внимательно посмотрел на сына:
— Бен, что ты мне хочешь сказать?
— Пап, я себя чувствую последним дураком, и все-таки, мне кажется, я не должен молчать. Ты ведь не герой. Даже я никогда тебя таким не считал. Ты отличный человек, замечательный отец, но ты не герой.
Бейли буркнул что-то невнятное.
— И все-таки, — продолжал Бен, — как подумать, так это ты убрал с карты Космотаун, это тебе принадлежит идея подготовки к заселению новых миров. Пап, ты сделал для Земли больше, чем все правительство, вместе взятое. Так почему тебя не ценят по заслугам?
— Именно потому, что я не герой, — ответил Бейли. — И еще потому, что мне насильно посвятили идиотскую гиперволновку. Из-за нее полдепартамента меня ненавидит, она травмировала твою мать, а мне навязала репутацию, поддерживать которую я не в силах… — На его радиобраслете замигала лампочка, и он встал. — Ну, мне пора, Бен.
— Ага. Но я хочу сказать, пап, что страшно тебя уважаю. И на этот раз, когда ты вернешься, тебя все оценят по-настоящему, а не я один.
Бейли был глубоко тронут. Он торопливо кивнул, положил руку на плечо сына и пробормотал:
— Спасибо… Береги себя… и маму, пока меня не будет.
Он ушел, не оглянувшись. Бену он объяснил, что летит на Аврору обсудить планы эмиграции. Будь так, он действительно мог бы вернуться с победой. Но…
«Вернусь я с позором, — подумал он. — Если вообще вернусь!»