— О твоем полке все слышали тысячу раз, — раздраженно проговорил Задов.
— Наш полк в феврале семнадцатого судьбу России решил, — упрямо продолжал Киселев. — Первая воинская часть, которая на сторону революции в полном составе перешла. По Невскому проспекту Петрограда с черным знаменем "Смерть капиталу!" под оркестр прошагали. Я это знамя нес.
— Слышали, — сказал Задов.
Киселев мотнул головой в сторону Шорохова:
— Я не тебе, я ему… Смерть капиталу! У нас и теперь это на знаменах написано, — он повернулся и Махно. — А у них, Нестор? Отбросили начисто. Хоть с самим чертом готовы дружбу водить. И ты сейчас хочешь нашими знаменами пожертвовать? Твои слова: "Большевики оседлали революцию"? Или не твои? Забыл их тоже?
— Я тебя, Михаил, когда-нибудь пристрелю, — сказал Махно.
— Сейчас стреляй, — Киселев поднялся из-за стола, не оборачиваясь, вышел из комнаты.
— А ведь и я, Нестор, не могу в спину стрелять, — проговорил Задов.
— Ты можешь, — хмуро глядя вслед Киселеву, ответил Махно. — Иначе я бы тебя на твоем посту не держал, — он повернулся к Шорохову. — Наше решение заключить союз с Красной Армией окончательно. Это пятое. Ближайшая наша операция — наступление на Мариуполь. Красные, полагаю, в нем тоже заинтересованы. Это шестое.
Рывком поднявшись с места, Махно тоже вышел из комнаты.
— Ты ешь, — сказал Задов. — Церемоний не разводи. Мы с тобой теперь вдвоем.
Шорохов пододвинул к себе блюдо с холодцом. После голодухи была это тут единственная безопасная для него еда. Да и ту следовало хватать умеренно.
— Ты счастливого поворота в своей судьбе не видишь, — продолжал Задов.
Еда влекла к себе беспредельно. Шорохов все же перестал есть, взглянул на Задова:
— В чем этот поворот?
— Штабу Повстанческой армии срочно нужна связь с Реввоенсоветом Четырнадцатой.
— Что сообщить?
— Во-первых, все то, что Нестор сейчас тебе говорил. Во-вторых, что при вступлении красных в район действий Повстанческой армии, она — ее дружественный союзник. В-третьих, Нестору необходима встреча с кем-либо из членов Реввоенсовета.
— У меня дорога только через Новочеркасск.
Задов испытующе смотрел на него.
Шорохов продолжал:
— День до Волновахи.
— В этом поможем.
— Оттуда не меньше двух дней до Новочеркасска. Еще два дня на переход через линию фронта, — Шорохов чувствовал, что к нему возвращаются силы, говорил все уверенней и так, как когда-то в Американской миссии: опережая возможные вопросы. — Быстрее? Да. Если напрямую отсюда на север. Но это через полосу, занятую добровольцами.
— Дурачок, — снисходительно прервал его Задов. — Думаешь, нас эта полоса останавливает? Нас другое останавливает.