Чувствовал он себя теперь много лучше. Настолько, что когда по дороге из бани караульные, сгрудившись стали закуривать, рванулся в сторону раскрытых ворот сарая, возле которых они оказались, затаился за створкой.
Караульные метались у сарая, кричали:
— Там ледник! Расстрелянных складываем!
— Выходи! Собак сейчас приведем. Далеко не уйдешь.
Вышел. Уйти он и в самом деле не мог. Ослабел. Сил хватило лишь на несколько шагов до створки ворот.
Бить не стали, повели дальше, приговаривая:
— Паскуда… Сволочуга… Хочешь, чтобы с нас головы поснимали?..
* * *
Теперь его привели в светлую горницу, где за накрытым столом (весьма изобильным, но вглядываться в подробности от напряжения и неожиданности был он не в состоянии: рябило в глазах) сидели три человека. Двоих он узнал: Задов и следователь, который приходил в подвал. Третьего — низкорослого, широкоплечего, с низким лбом — видел впервые.
— Знакомься, — с усмешкой сказал Задов, указывая как раз на этого человека, — Нестор Иванович Махно, — затем качнул головой в сторону следователя. — Михаил Михеевич Киселев… Ну а я — ты знаешь.
Караульные усадили Шорохова в кресло с подлокотниками, ушли. Задов пододвинул ему тарелку с кусками жареного мяса, граненый стакан:
— Ешь, пей.
— Пить не могу, — сказал Шорохов. — Развезет.
— Тогда только ешь, — согласился Задов. — Слушай, запоминай.
Если это был допрос, то опять же какой-то хитрый, начинающийся издалека. Как себя вести? Накинуться на еду? Сюда его привели не за этим. Махно смотрит пристально, хмуро.
Мелькнула и такая мысль: "Коли потом убьют, что мне жратва!" Сидел неподвижно.
Махно сказал:
— Первое. Мы никогда против народа не выступали. Советы для нас — вся жизнь.
— Верно, — поддержал Киселев.
— Второе. Обвинения в предательстве — ложь. Нас предавали. Это было. Мы лишь отстаивали свои права. В-третьих. В поддержку мироновского бунта (Самостийное, вопреки запрета Реввоенсовета Республики, выступление 24 августа 1919 года частей Донского казачьего кавалерийского корпуса Красной Армии под командованием Филиппа Кузьмича Миронова на фронт для борьбы с белогвардейцами. — А.Ш.) мы никаких шагов не предпринимали. В-четвертых, мы тоже за коммунизьм.
Снова вмешался Киселев:
— Коммунизьм любить надо. Если в душе человека нет любви к коммунизьму, все другие люди для него бандиты. Человеку тогда что остается? Догнал, схватил, сожрал, побежал дальше, — он обратился к Шорохову. — Ты не бандит?
— Нет, — ответил тот.
— И я не бандит, — продолжал Киселев.
— А я? — насмешливо спросил Задов.
Ему никто не ответил.
— Я в Первом пулеметном полку служил, — с вызовом сказал Киселев, вновь обращаясь к Шорохову. — Слышал о таком?