Невозмутимо проследив за тем, как тело старца сложилось бесформенной кучей над прорубью нужника, черный человек резким взмахом клинка стряхнул с него тяжелые капли крови и захлопнул дверь.
Четыре тени, незримые в ночи, проскользнули в еле освещенный сальными свечами открытый черный ход. Они убивали фермеров молча, методично и безжалостно. Одного за другим. Лишь тихие предсмертные стоны взрослых раздавались во тьме. Лишь робкие вскрики детей, умерщвляемых одним точным ударом. Никакой жалости…
Настасье последние дни стало совсем дурно. Ребенок толкался, не давал спать. Девушка маялась от постоянной тошноты, вынашивая своего первенца. С Олегом они обручились прошлой осенью, на Праздник Урожая. Он сразу же глянулся Настасье, да и родня как сговорилась – мол, выходи, дуреха, за сына Никифора Хромого, хозяйства объединим. С первым снегом свадьбу и сыграли, а Просвещенные из крепости Метал Макса обряд провели. Все как положено. Но ребенка долго зачать не получалось. Подружки-то прямо после свадьбы глядь, а уже пузатые, а Настасья пустая. А теперь… «Сын будет», – заявила повитуха, осмотрев и ощупав располневшую Настасью.
Мужа позвал свекор, а Настя осталась в спальне одна. Поначалу вроде и отпустило, а теперь вот опять… Пустой желудок выворачивало наизнанку. Настасья сидела на широкой кровати в обнимку с низким деревянным ведром. Девушку рвало желчью. Заслышав шаги, Настя обрадовалась, что вернулся Олег. Когда он рядом, гладит по спине своей широкой мозолистой ладонью, шепчет ласковые, хоть и неумелые слова, даже легче как-то становится. И беда не беда. Но вместо мужа, тихо открыв тяжелую дверь, вошел незнакомец в черном.
Настя в испуге выронила из рук ведро и сжалась в комок, забившись в дальний угол кровати. Деревянная емкость с глухим стуком упала на пол, разливая мутную пахучую жидкость. Незваный гость молча проследил за ведром, скользнул взглядом по голым лодыжкам девушки, надувшемуся как бурдюк с водой животу, налившимся и округлившимся грудям, выпирающим из-под тонкой ситцевой ночной рубахи.
Оцепеневшая девушка глядела на черного человека, словно мышь на крысопса, – с немым испугом. Сердце колотилось как бешеное. Испуг матери передался еще не рожденному ребенку. Малыш стал усердно толкаться ногами в утробе. Именно внезапно закапризничавший в животе ребенок вывел из ступора Настасью. Девушка схватила с прикроватной тумбы глиняную крынку с плавающим в масле зажженным фитилем и швырнула в незнакомца.
Не ожидавший от беременной женщины такой прыти, незваный гость среагировал мгновенно – разрубив летящую ему в лицо лампу клинком. Но зря. Масло из разбитого сосуда выплеснулось и вспыхнуло еще в воздухе, забрызгивая жидким огнем молчаливого убийцу и деревянные стены позади него.