— Пора, князья, скачки начинать! Люди заждались, — явился снизу седобородый распорядитель.
Цагарели и Цицнакидзе обернули взоры к Амилахвари, не хотели они на сей раз обходить его: больше всех издержался на праздник Черный Датико, он учредил и главный приз — медаль, отлитую из пяти царских золотых, и чистокровный скакун.
— Подождем еще чуток, — сказал Амилахвари. — Может, все-таки подоспеют? Иначе бы мой посыльный давно вернулся!
— Не погубите праздника ожиданиями, светлейшие! — напомнил о себе седобородый. — В народе говорят: чем зря сидеть, лучше кость погрызть.
— «В народе говорят, в народе говорят»… — проворчал, явно угрожая Черному Датико, Цагарели. — В народе говорят и другое: чем плохо торопиться, лучше хорошо не спешить…
Князья натужно рассмеялись: прав был старик, пора начинать, но и не хотелось потакать черни. Они тут хозяева — князья, а не эти нищие. Может, это их лошади сейчас поскачут? Может, их баранов крутят над медленным огнем, давая мясу хорошенько упреть, костям размякнуть?
— Верно сказал Цагарели. Ай, верно! — прищелкнул языком Амилахвари, — Иди, старик, пусть пока потанцует молодежь. Мы дадим знак. Иди.
Старик, недовольно приговаривая что-то себе под нос, стал спускаться.
— Смотри, князь, кто-то торопится к нам. Не твой ли гость? — указал Цицнакидзе плеткой на дорогу.
Сердце Амилахвари радостно екнуло. Неужто сбылось? Неужто? И хотя он понимал, что не будет губернатор добираться к нему на праздник один, верхом, без свиты, хотелось верить, что это он и есть.
Каково же было разочарование Амилахвари, когда к судейскому столу бесцеремонно подскакал и мешковато спрыгнул с коня его беспутный зять.
— Да сопутствует вам удача, светлые князья! Да будет с вами вечно неистощимый фарн![19]
— Проспался? — усмехнулся тесть. — Еще бы часок вздремнул — и уже приехал бы к шапочному разбору.
— Гиви всегда вовремя! — ломался зять, явно зная что-то и набивая цену. — Чем много говорить, лучше немного сделать!
— Уж ты-то, конечно, сделал!
— Сделаю, князь, сделаю. Как вы думаете, что я вам привез? Радости или горести?
— Будь всегда вестником радости, Гиви, — сказал Цицнакидзе и мигнул служке.
Тот мгновенно наполнил вином небольшой рог и подбежал с ним к Гиви. Гиви принял рог и передал служке поводья.
— Спасибо за честь, князья. У меня как раз со вчерашнего раскалывается голова.
Он опустошил рог и, близоруко щурясь, стал осматривать толпу, разноцветно колыхавшуюся у подножия холма.
— Так где же твоя радостная весть, Гиви?
— А-а, — спохватился тот, сладко позевывая, — солдаты полковника Альфтана уложили одного из главарей абреков — Антона Дриаева. Слыхали о таком?