— Ну ладно, — нехотя согласился мальчишка.
3
Васо же спешил к Каруму. Кого еще в ауле он мог попросить, чтоб при случае дал знать, если над саклей его стариков сгустится туча? Только Карум, с которым вместе росли, с которым, обдирая локти и колени, облазили все окрестные скалы. Прижимаясь к дувалам, прячась в тень, пробрался к сакле друга. Украдкой оглядел немноголюдный нихас.
По праздникам земляки собирались в другом конце аула — там была просторнее и светлее площадка, — а в будни, как сегодня, собрались здесь, на небольшом каменистом пятачке. Хорошее место. В жару под скальным навесом всегда тенек, всегда веет прохладой, а в ненастье он, как козырьком, прикрывает от дождя.
Убедившись, что на нихасе все свои, но Карума там нет, Васо безбоязненно распахнул дверь сакли друга. Старый товарищ заряжал шомполку.
— Бог в помощь, Карум!
— Васо! Ты?
— Я, Карум. Кто же еще?
— Теперь такое время, что недолго и твоего крестника в дверях увидеть.
— Кого это?
— Или не ты избил князя Амилахвари?
— Ты уже знаешь?
— Сам не рассказал, так сорока на хвосте принесла.
— Не сердись, Карум, — тронул друга за плечо Васо. — Не мог я раньше показаться здесь. Еще с отцом не говорил — к тебе пришел…
— Ладно, — примирительно махнул рукой Карум. — Я уже решил в горы идти. Будто на охоту.
— Спасибо, дружище.
— За что? Может, они и сегодня в засаде. Как узнаешь?
— Это верно. Когда я был один, ничто меня не тревожило. Ну, пропаду — туда и дорога. А теперь…
— А теперь?
— Теперь у меня отряд.
— Так ты уже командир?
— Какой из меня командир — дороги впереди не вижу. Что людям завтра скажу, не знаю. Одним днем живу.
— Зря тоску нагоняешь. Да на твои плечи не только скалу — гору можно взвалить.
— С горой проще, Карум. А тут люди…
От нихаса донесся шум голосов. Не иначе что-то встревожило земляков. Не сговариваясь, друзья приникли к окошку сакли. Все ясно: к нихасу приближался аульный толстосум Батако Габараев с двумя работниками. Чуть за тридцать Батако, а кажется — все сорок. Батако вырядился, как на праздник. Коричневую черкеску туго затянул черный пояс с серебряными язычками, голову украшала бухарская каракулевая шапка. По задникам новых сапог била сабля в богато украшенных ножнах.
— Как еще не догадался этот петух шпоры нацепить? — усмехнулся Карум.
— Не иначе опять какую-нибудь пакость хочет аульчанам сообщить — поднял брови Васо. — Надо его послушать.
— А-а, за него давно его деньги говорят, — скривил губу Карум. — Разве ты не знаешь?
— Знать-то знаю, — возразил Васо, — да лучше ничего не пропускать мимо ушей. Пристав-то не у нас с тобой на постое, а у Батако. А этот индюк по дурости своей может и сболтнуть…