НЕ ИМПРОВИЗАТОР. НЕ ПИЛОТ ХАОСА.
— Она работает?
— Да. В адвокатской конторе, в центре.
— Каждый день, с девяти до четырех?
— Да.
— А когда дети болеют, кто остается дома?
— Она. Но к счастью, Никлас и Андерс так редко…
— Так у вас ни домработницы, никого, кто находился бы дома в дневное время?
Он колебался, как все кандидаты, когда они не уверены, какой ответ предпочтительнее. Врут они при этом до обидного редко. Ландер помотал головой.
— Судя по вашему виду, вы следите за своим здоровьем, Ландер?
— Да, занимаюсь спортом регулярно.
Никаких колебаний на этот раз. Все знают, что предприятиям не нужен топ-менеджер, которого хватит инфаркт на первой же крутой горке.
— Бег трусцой и на лыжах, надо полагать?
— Да-да. Вся моя семья любит бывать на природе. У нас даже горный домик есть в Нуреуфьелле.
— Ясно. Значит, и собака есть.
Он покачал головой.
— Нет собаки? Аллергия?
Энергичное мотание головой. Я записал: ВОЗМОЖНО, ОТСУТСТВУЕТ ЧУВСТВО ЮМОРА.
Тут я откинулся на спинку кресла и соединил кончики пальцев. Жест, конечно, преувеличенно вызывающий. А что тут сказать? Я такой.
— Как вы оцениваете свою репутацию, Ландер? И что вы сделали, чтобы у нее была цена?
Он нахмурил взмокший лоб, силясь понять. Две секунды, капитуляция:
— В смысле?
Я вздохнул, так, чтобы он услышал. Огляделся, словно в поисках какого-нибудь педагогического примера, к которому до сих пор не прибегал. И, как обычно, нашел его на стене перед собой.
— Вы интересуетесь искусством, Ландер?
— Немного. Жена интересуется, во всяком случае.
— Моя тоже. Видите вон ту картину? — Я указал на «Sara gets undressed», двухметровой высоты портрет на латексе — женщина в зеленой рубашке, скрестив руки, собирается снять через голову красный свитер. — Подарок моей жены. Художник Джулиан Опай, вещь ценой в четверть миллиона крон. У вас есть какой-нибудь предмет искусства такой ценовой категории?
— Вообще-то да.
— Поздравляю. Можно ли при взгляде на него догадаться, сколько он стоит?
— Вряд ли.
— Вот именно — вряд ли. Вот эта картина состоит из нескольких штрихов, голова женщины — это овал, ноль без лица, а краска нанесена ровно, без всякой текстуры. К тому же она оцифрована и может быть распечатана в одно нажатие клавиши.
— Ужас.
— Единственное — на мой взгляд, единственное — основание для того, чтобы картина стоила четверть миллиона, — это репутация художника. Слухи о том, что он хорош, вера рынка в то, что он гений. Потому что гениальность — такая вещь, которую руками не пощупаешь, в ней никто никогда до конца не уверен. Вот так и с руководителями, Ландер.