— Я сказал что-то смешное? — поинтересовался Фил, с уязвленной улыбкой склонившись к ней.
— Господи, нет! Просто мне это напомнило сцену из одной мыльной оперы.
— Расскажешь?
— Нет!
— Почему же? — засмеялся и он, уже более успокоенный.
— Не хочу! — заходилась от смеха Наташа.
— Значит, все это тебя забавляет? — и резко окунул ее в пенную воду.
Наташа вынырнула с вытаращенными от изумления глазами и потрогала намокшие волосы.
— Моя прическа! Ах ты, сукин сын! — и, в свою очередь, стянула его за рубашку в воду.
Пенная вода с шумом выплеснулась через края ванны. Наташа взвизгнула и опять засмеялась.
Гаминда, стоявшая в это время за плитой, с улыбкой посмотрела на потолок.
Еще несколько мгновений они барахтались, а потом застыли в долгом поцелуе.
— Фил, прошу тебя, не сейчас, — оторвалась она от него, часто дыша.
— Почему нет? Мы у себя дома, в своей собственной ванне. Что не так?
Наташа резко поднялась, набросила на себя махровую простыню.
— Извини, сегодня не мой день, — и добавила по-русски, — но и не твой тоже.
— Тебе нравится вытирать о меня ноги, да? Что ж, давай, черт побери! Давай, если это доставляет тебе удовольствие! — но видя, что жена уходит, простонал, — Натали, что ты со мной делаешь?
Когда Наташа скрылась за дверью, он досадливо хлопнул ладонью по воде.
Возможно впервые в жизни он ощутил свою беспомощность и какое-то странное чувство, похожее на сожаление. Бизнес, друзья, женщины, которых он знал, — все это вдруг показалось ему незначительным, не стоящим тех усилий, которые он на них затрачивал. Натали, его Натали, которую он почти шесть лет не замечал, живя вместе с ней под одной крышей, открылась ему с неожиданной стороны после того, как к ним в дом пришла эта стерва Памела. Фил увидел в жене глубоко страдавшее существо, печальную красавицу, которую он неосознанно обижал своим невниманием и непониманием все эти годы. Впервые он задумался над тем, как живет сейчас и как будет жить дальше.
Сидя сейчас в остывающей ванне, мокрый и потерянный, он думал о том, как найти способ снова заслужить доверие жены и ее любовь. Теперь она представлялась ему желаннее, чем когда-либо, нужнее, чем всегда. Никто не владел его мыслями настолько сильно, как Натали. После ее отчаянного монолога в такси все в нем перевернулось. Фил увидел жену другими глазами. Натали была естественна в проявлении своих чувств, она имела вкус, шарм, неповторимое обаяние, располагавшее к ней всех, кто ее знает. Даже отец, откровенно высказывавшийся против их брака и грозивший всяческими карами, не устоял перед этой русской девчонкой с кошмарным акцентом и потом проявлял о ней особую заботу, словно это она была его родной дочерью.