Открылась дверь соседней комнаты, и вошёл пожилой мужчина. Это был врач из расположенной поблизости больницы.
— Когда мне позвонили, я сразу прибежал, но не успел, — сказал он слегка осипшим голосом.
Оно и Тасаку провели на второй этаж в детскую. При первом взгляде на интерьер комнаты бросался в глаза не труп ребёнка, а невероятное количество пластиковых моделей, которые занимали всё пространство вокруг. Они стояли повсюду: на столе и на стульях громоздились штабелями и даже свисали с потолка. Казалось, комната похоронена под этими бесчисленными моделями. Как ни странно, всё это были исключительно модели самолётов — и больше никаких машин. Видимо, мальчику очень нравились самолёты.
Ребёнок лежал в детской кроватке у окна. Лицо его было прикрыто белым покрывалом. Тасака, почти не испытывая эмоций, приспустил покрывало. Совсем детское личико. Мальчику было на вид лет пять-шесть. На лице застыла маска смертельной муки.
— Причина смерти — отравление. Как сказала госпожа Игараси, он проглотил клёцку с крысином ядом из пачки, полученной с санэпидстанции, — в спокойной манере объяснял врач.
Слушая его, Тасака думал о другом — о другом мёртвом детском тельце, ещё меньше этого, и о другой, ещё более страшной смерти. Он видел это скрюченное в грязной воде наподобие креветки тельце двухлетней девочки с застывшими, окостеневшими ручками и ножками, её искажённое гримасой агонии личико. Отчего-то этот образ накладывался на образ детского тела, который был сейчас у него перед глазами. Наконец Тасака повернул своё побледневшее лицо в сторону хозяйки дома. Она присела на корточки у двери и отсутствующим взглядом уставилась в потолок, будто разглядывая один из висящих там самолётиков.
— Почему вы решили, что это самоубийство? — спросил Тасака.
Кёко Игараси судорожно передёрнула плечами и перевела взгляд на него.
— Мальчик покончил с собой.
— В таком случае скажите, почему вы думаете, что это самоубийство. На каком основании? Я слушаю.
Тасака спрашивал жёстко, как на допросе, и Оно поспешил задать другой вопрос, чтобы смягчить впечатление:
— Вашему сыну было лет пять или шесть?
— Шесть, — отвечала Кёко, не сводя глаз с кроватки.
Оно нарочито ровным тоном заметил:
— Трудно предположить, что такой маленький ребёнок может совершить самоубийство. Может быть, он всё-таки по ошибке проглотил эту клёцку с крысиным ядом?
— Нет, — отрицательно покачала головой Кёко. — Он знал, что их есть нельзя.
— Потому вы и решили, что это самоубийство? — резко повторил вопрос Тасака, считая, что Оно только зря тянет время, ведя допрос? опрос в такой мягкой форме. Кёко что-то ответила, но так тихо и невнятно, что было не разобрать. Не расслышав, он громко сказал: