— Здеся я, здеся, — негромко проговорил мальчишеский голос за из спинами.
Вася и Федя обернулись и увидели своего приятеля. Он стоял у самой двери, в тени, и будто бы безразлично смотрел в сторону.
— Рыба пожарена хлеба я не достал куды ее девать? — спросил он без запятых.
— Подожди нас после представления на берегу. Там и поужинаем, — сказал Федя.
Мальчишка кивнул и повернулся к Васе.
— Проведите, дяденька Жорж.
Вася изобразил удивление и спросил:
— Куда?
— Не смешите меня, дяденька. Или вы не знаете!
— В цирк, что ли?
— А то вы не знаете!
— Ты же раз двадцать смотрел, — сказал Федя.
— Мне опять смерть как охота!
— Я пойду, — сказал Федя Васе. — Может быть, успею до представления у него хоть несколько рублей попросить.
Вася посмотрел на Федю, на мальчишку, и снова на Федю. Казалось, что в голове у него сейчас рождается какой-то план.
— Иди, — сказал он Феде. — Я мигом...
Федя ушел за кулисы, а Вася взял мальчишку за шиворот и отвел его в сторону. Приятели завистливо смотрели им вслед.
— Я вам завтра ставридки — мильен наловлю! А хочете во-от такенного краба? — и мальчишка развел руками на добрый метр.
— Да заткнись ты! Не нужен мне твой краб. Ты язык за зубами держать умеешь?
— Могила! — мрачно и твердо проговорил мальчишка.
— Ну так слушай, «могила»... Ты лошадь сможешь достать?
В кабинете хозяина шел приятный разговор.
— Ах, господа, артисты — это дети, — говорил хозяин, мягко улыбаясь и приветствуя гостей рюмочкой коньяка. — Милые, неразумные, требующие постоянного внимания и заботы. Каждый из них сохранил ребячью душу и, что иногда прискорбно, младенческое отношение к миру. Клянусь вам, господа, я несу этот крест исключительно из любви к искусству!
В дверь просунулась усатая морда.
— Сергей Прокофьич! На один моментик-с... — сладко прохрипела морда.
— Прошу прощения, господа, — улыбнулся хозяин цирка и вышел из кабинета.
* * *
В коридоре усатый громила одной рукой прижимал к стенке Федю и шептал хозяину:
— Скандал грозится устроить, гнида этакая!..
— Сергей Прокофьевич, ну хоть часть денег-то отдайте! Хоть сколько-нибудь! Мы же с Васькой с голоду дохнем!
— Тих-хо! — усатый поднес огромный кулак к носу Феди.
— Он правильно говорит «тихо», — ласково сказал хозяин. — Тихо. До конца сезона — ни копейки. Вон отсюда!
Хозяин цирка вернулся в кабинет, сел, как ни в чем ни бывало в кресло, и продолжил свой монолог:
— Поверьте мне, что сегодня управлять цирком с пользой для народа и просвещением для умов может только человек, обладающий мудростью Талейрана и нежным сердцем многодетной матери...