Остального я уже не слышала.
Меня вдруг бросило в жар. Весь сегодняшний вечер был сплошным нарушением шестой заповеди. Надо хранить целомудрие. А если умрешь, не успев исповедаться в прегрешении против целомудрия, неизбежно угодишь в ад. И сейчас был как раз такой случай.
Я вдруг почувствовала острую резь в животе, и какая-то еще неведомая мне боль пронзила все мое тело. Я жадно ловила ртом воздух, это принесло облегчение, но ненадолго. Судороги возобновились, накатывая с новой силой, и внезапно я ощутила странную влагу. Меня обуял смертельный ужас.
Я встала.
— Прошу прощения, мне нужно ненадолго удалиться.
Эрмина благосклонно кивнула, а я поспешила по длинному коридору к туалету. На каждом этаже было два клозета, и едва успев закрыть дверь на задвижку, я опустилась без сил на деревянную лавку рядом с круглой крышкой. Но не стала ее открывать, потому что нередко оттуда поднималось ужасное зловоние.
Я провела рукой под юбками. Мокро!!! Разглядев свои пальцы, я чуть не лишилась чувств. Они были темно-коричневого цвета — кроваво-коричневые.
Кровь! Помогите! Я истекаю кровью. Это кара. Ад протянул ко мне свои щупальца!
От ужаса я окаменела. Меня мутило. Я прислонилась головой к прохладной стене. Сердце стучало так, что шум его отдавался в ушах. Все кончено. Так воздается грешникам. Но я еще так молода и уже должна умереть — о таком я никогда даже не помышляла.
Из последних сил заставив себя встать, я доплелась до Эрмины, и сама чувствовала, что бледна, как полотно.
— Минка! — Моя гувернантка уставилась на меня как на привидение. — Что у тебя за вид?
— Я должна умереть, — хрипло пробормотала я и опустилась возле нее на стул.
— Нет! — решительно воскликнула Эрмина, заключив меня в свои крепкие объятья. — Что тебя так напугало?
— Я истекаю кровью, — выдавила я из себя, — у меня, наверное, внутреннее кровотечение, от верховой езды…
— У тебя живот болит?
— Очень. Я искренне раскаиваюсь, если чем-то обидела вас, и прошу у вас прощения.
— А спазмы тоже есть?
— Да.
Эрмина выпустила меня и поцеловала в лоб.
— Ты не умрешь, — сказала она решительно. — Все совершенно нормально. У тебя месячные. Они начинаются, когда человек становится взрослым.
— Правда?
— Никаких причин для беспокойства, душа моя.
Я с облегчением вздохнула. После первого поцелуя наступают месячные. Интересно. Я тут же подумала о Габоре. Бедняга. И у него было то же самое?
— И у мужчин тоже? — спросила я с состраданием.
— У мужчин нет, глупышка.
— А почему?
— Потому что они всегда должны оставаться сильными. Должны бороться. Защищать нас. Они не могут себе такого позволить… а теперь пойдем-ка с тобой наверх. Я предупрежу Цилли. А тебе опасаться нечего. Я уже ожидала, что у тебя вот-вот начнется…