— В Лондоне, в двенадцать?.. — растерянно бормочет Хейвуд, выходя из комнаты.
Шелленберг ожидает его в гостиной, стоя у окна.
— Мне нужен американский самолет и американский летчик, — отрывисто говорит Хейвуд. — Завтра утром я должен быть в Лондоне.
Шелленберг смотрит на него с изумлением. Он ожидал всего, только не этого.
— Лететь через фронт — это безумие, дорогой сенатор!
— Я должен быть в Лондоне завтра утром, — Хейвуд с трудом сдерживается.
— Можно лететь через Цюрих, — Шелленберг принял очень озабоченный вид, — через Стокгольм…
— На круговой полет у меня нет времени. Отвечайте прямо: есть у вас американский летчик?
— Летчик будет. Их очень много в наших лагерях, — мягко, с еле заметной иронией ответил Шелленберг, — но…
— Давайте его сюда!
Прошло около часа, и к чугунной ограде виллы подкатил открытый автомобиль. Из него вышла Марта Ширке, открыла дверцу и жестом приказала американскому летчику выйти из автомобиля.
Коротким движением она сняла с него наручники. Затем небрежно помахивая пистолетом, повела его перед собой вверх по лестнице.
В маленькой гостиной их ждали Хейвуд, Шелленберг и Гарви. Хейвуд пошел навстречу летчику.
— Алло, мальчик! — воскликнул он с наигранной веселостью.
Летчик удивлен.
— Американец?.. — Он никак не может понять это необъяснимое зрелище: улыбающийся американец, к которому почтительно относятся все окружающие, здесь, в Берлине, в центре вражеского лагеря во время войны. Действительно, было чему удивляться.
— Конечно, американец, во имя господа, — Хейвуд продолжал улыбаться, — чистокровный американец.
— Американец, который мог бы быть твоим дядюшкой, — вставил Гарви.
Летчик нахмурился:
— Должен сознаться, я ничего не понимаю… Может быть, мне кто-нибудь объяснит, что здесь происходит?
Гарви выступил вперед, потирая худые руки.
— Из какого вы штата, друг мой? — обратился он к летчику.
— Миннесота.
— Приятно, — Гарви продолжал потирать руки. — Мы, оказывается, земляки. Кто отец?
— Фермер.
Летчик внимательно рассматривал этого улыбающего земляка.
— С какого года в армии? — мягко, но настойчиво продолжал допрашивать Гарви.
— С тридцать девятого.
— Как попали в плен?
— Меня подбили! — Теперь летчик начал волноваться. — Я старался тянуть самолет как можно дальше. Но до линии фронта было слишком далеко. Попался… — Летчик сокрушенно опустил голову.
— Понятно. Есть награды? — спросил Гарви.
— «Пурпуровое сердце».
— Немало! — Гарви взглянул на Хейвуда. — Если к тому же он умеет держать язык за зубами…
Шелленберг посмотрел на Марту, и она, повинуясь немому приказу, сообщила обычным равнодушным голосом: