Тут, приоткрыв полог, проскользнул в помещение Туманов, успевший с утра пораньше побывать у пулеметчиков. Сообщил удрученно:
— Не повезло. Ни одного фашиста не увидел. Ни черта в такой туманюке не разглядишь. Старший сержант там у ребят злющий и здоровый, как битюг. Мотай, говорит, отсюда, штрафничок, а то беды с тобой, чего доброго, не оберешься. А так ничего ребята. Табачком угостили, не жалеют…
Почти следом за Тумановым в блиндаж протиснулся ротный. Придирчиво осмотрелся, но замечаний не сделал: порядок кругом. Оружие в пирамиде, мусора нет, и дневальный у печи сидит, за топкой следит. Вызвал Колычева наружу.
— Ну как у тебя, все нормально?
— Пока без происшествий.
— Гляди в оба. Из блиндажей никого не выпускать. Фашисты не должны почувствовать, что замена частей произведена и что штрафной батальон сюда прибыл. Чтобы ни одной блудной души в окопах не болталось! Это приказ комбата. По нужде и то разрешаю только по одному человеку отпускать. Понятно?
Павел склонил голову в знак согласия и одобрения.
— Дело. Сам об этом подумывал.
— Тем лучше. И вот еще что: на кухню сегодня выдели самых надежных. На завтрак выдадут наркомовские. Проследи, чтобы без глупостей обошлось. Я сейчас загляну к Курбатову, потом вернусь к себе. Если что — сразу ко мне.
— Ясно. Будет исполнено.
— Действуй.
Обойдя блиндажи, объявил приказ ротного, строго-настрого запретил всякое бесцельное хождение наверх. Следить за этим, помимо дневальных, обязал отделенных Шведова и Махтурова. А на батальонные кухни, замаскировавшиеся в овражке, неподалеку от передовой, отправил троих солдат во главе с отделенным Бачунским, наказав строго-настрого, чтобы без глупости обошлось.
Сам выбрался в траншею. Надо и связь с соседними взводами установить, и секторы обстрела уточнить, и общее представление о позиции для себя составить, чтобы в случае тревоги знать, кого по каким местам расставить. Да и к пулеметчикам желательно самому заглянуть, удостовериться, что к чему.
* * *
Туман расползался, отрывался от земли, мало-помалу обнажая холодное сумеречное пространство. Забравшись в ячейку наблюдателя, Павел терпеливо вглядывался в смутно проступившие впереди хуторские постройки, где проходила передняя линия немецкой обороны, пытался представить картину боевых действий, прошедших на участке, и положение каждой из сторон.
Чуть правее окопа, шагах в двадцати, стыл дюжий фашист. В шинели, но без каски. Длинные светлые волосы, намокнув, свесились набок. Видно, недавно фашисты в атаку ходили. Да и по всему полю, поросшему гривками жидкого кустарничка, виднелись серые бугорки убитых. Добро, что конец марта, прохладно еще, иначе от трупного запаха не знали бы куда деваться.