Ужаснувшись последствиям, которые нетрудно было представить, Павел вне себя от бешенства рванулся к траншее.
— Прекратить бардак! А ну, вперед, мерзавцы! Вперед, в атаку!
Спрыгнув на дно, он указал Шведову, без слов понявшему его намерение, в один конец, сам побежал в противоположный, на ходу выхватывая из кобуры пистолет. За вторым или третьим поворотом налетел на троих штрафников, склонившихся над добротным кожаным чемоданом. В длинноруком, что, сидя к нему спиной, орудовал ножом и был без шапки, но с туго набитым вещмешком за плечами, узнал Яффу. Теряя остатки самообладания, крикнул в ярости:
— Василевич! А ну, вперед, шкура! Прибью на месте!..
Но Яффа и не подумал подняться, лишь злобно ощерился, повернув к нему искаженное гримасой лицо. И тогда Павел, не раздумывая, саданул его ручкой «ТТ» прямо по шее. Яффа ткнулся головой в землю.
— Вперед, гад, сказал! Пристрелю! — упирая ствол пистолета ему в бок, зловеще приказал Павел.
И Яффа понял, что не стоит больше искушать судьбу и терпение взводного. Прихватив винтовку, сиганул за бруствер.
Спасаясь от Колычева, другой уголовник нырнул в отростковый ход и влетел в прилепившийся на отшибе и потому не замеченный другими блиндаж. Влетел и тотчас вывалился из него задом, получив прикладом по темени. Только низкий накат, не позволивший фашисту размахнуться как следует, уберег его от верной смерти.
— Братцы, немцы тута! Живые! Дерутся, гады! — точно жалобясь, возопил пострадавший, отбегая и машинально смахивая с лица наплывавшую из-под шапки кровь.
Павел сорвал с пояса пару гранат и зашвырнул их в блиндаж. Мощный взрыв вздыбил бревна накатника, разметал земляную насыпь. Когда дым и пыль слегка рассеялись, из-под обломков выполз орущий дымящийся немец, которого Павел прикончил из пистолета.
На взрыв вывернулся из-за выступа Бачунский, которого Колычев не видел с момента начала атаки.
— Труба, взводный! — прокричал он. — Сейчас немчура очухается и попрет назад, если не будет нашим подмоги. Стреляй сволочей!..
— Помогай!
Вдвоем они набросились на десяток штрафников, выгоняя их из окопа, но безуспешно. Те кинулись врассыпную по ходам сообщения и пропали. Точно так же, надрывая голосовые связки, метались по траншее другие взводные, потрясали пистолетами, угрожали, пытаясь выгнать солдат, но угрозы не помогали. Получив пинка или тычок, штрафники отбегали на несколько шагов и растворялись в блиндажах и щелях.
А время уходило. Было ясно, что, оторвавшись от преследования, фашисты успеют укрепиться во второй линии обороны и выбить их оттуда будет гораздо труднее, чем если бы ворваться в нее на плечах отступавших. Во всяком случае, лишней крови прольется немало. Возможно, что и атака сорвется, захлебнувшись на подступах. На карту ставилось многое.